Некоторые моменты осмысления феномена «психотерапи, фрагмент
Здравствуйте, Гость ( Вход | Регистрация )
Некоторые моменты осмысления феномена «психотерапи, фрагмент
Александр Крамер |
Sep 12 2005, 10:36 AM
Отправлено
#1
|
Участник Группа: Users Сообщений: 22 Пол: Male |
Александр Крамер
Некоторые моменты осмысления феномена «психотерапии» В 1952 году Х.Айзенк заявил, что 67% пациентов, страдающих эмоциональными нарушениями, выздоравливают через два года без всякого лечения [1]. Это утверждение не только спровоцировало волну опровержений, но и попутно вызвало волну размышлений о сущности психотерапии, пик которой пришелся на наши дни. Прежде всего, обнаружились чисто практические недоразумения. С одной стороны, психотерапия стала частью медицинской системы, с другой - результаты эмпирических исследований противоречивы, и, следовательно, с точки зрения «научной» парадигмы бездоказательны; мало того, они сильнейшим образом зависят от субъективной убежденности исследователей в истинности их моделей [2]. Выяснилось также, что, имея дело с «психическими процессами», психологи, психотерапевты и психиатры чрезвычайно по-разному представляют себе сущность «психического». Здесь, по крайней мере в первом приближении, выяснились четыре «болевых точки». 1. В который раз всплыл вопрос о не сводимости человека к «биосоциальной» модели: за последние почти сто лет никому не удалось обнаружить достоверной связки биологического и социального. Это наиболее ярко видно в той «загадке из загадок» (как в философии, так в науке), которой остается «механизм скачка от довербального уровня мозговых процессов к вербальному уровню сознательных процессов» [3]. Остается открытым вопрос, что послужило толчком к возникновению сознания – биология и/или культура, и если «и», то как. 2. Вновь обострилась проблема целостности человека. На уровне медицинском психосоматика введена в МКБ-10 кодом F45 «соматоформное расстройство»; психологический компонент любой болезни - также блоками F54 «Психологические и поведенческие факторы, связанные с нарушениями или болезнями, классифицированными в других рубриках» и F59 «Поведенческие синдромы, связанные с физиологическими нарушениями и физическими факторами, неуточненные». В этой связи под вопрос поставлено само понимание термина «здоровье». Вообще что значит «быть здоровым», достоверно не известно никому, и уж тем более теоретической медицине, которая не имеет «достаточных методологических средств в описании системной целостности человеческого существования…» [4] Попутно вновь поднята тема о различиях болезни соматической и психической, а также о сути так называемых «пограничных состояний». 3. В который раз (со времен схоластов) поднят вопрос о природе реальности и, соответственно, об отсутствии достоверного рационального или иррационального знания о психике и человеке в целом, которое могло бы создать методологию в основе психотерапии. Фактически вопрос о реальности расщепляется на три вопроса: о доверии (методу ли, психотерапевту ли), о выразимости реальности опыта одного человека словами или иными знаками, понятными другому, и вопрос о локализации реальности (res – вещь, реальность вещественна). Так, например, клиента беспокоит красная роза. Но не столько роза, сколько краснота. Где эта краснота: в голове, на клумбе или на чашке психотерапевта? Или же все дело не в qualia (качествах), а в способе означивания, в словах? Или в улыбке клиента, в его эмоциях и настроении? Другой пример: трансмодальные превращения в НЛП работают (при условии доверия клиента методу), но нет достоверного знания – почему, есть только разные модели [5]. 4. И наконец, поднят вопрос о своеобразии функции, которую психотерапия выполняет в культуре, в частности, функция «поведенческого нормирования» [6] в духе высказывания Фрейда о цели психотерапии «заменить чрезмерные мучения невротика нормальными страданиями повседневной жизни» [7]. Психотерапия зачастую рассматривается как своего рода «ритуальная игра» в клиента и психотерапевта. Два человека играют в игры «нужны ли мы себе» или «нормален ли я». При этом нужны ли и какова норма – оба не знают, но при этом один делает вид, что знает, как узнать, а второй играет в страстно желающего узнать это. Эти игры плавно переходят в игру «в Станиславского» - кто первый скажет «не верю». И обратно. И до бесконечности. В этой связи напомню слова Ю.Лотмана о том, что «норма не имеет признаков. Это лишенная пространства точка между сумасшедшим и дураком» [8] - по сути, это попутно возникающая тема о свободе и связанных с ней личностных и социальных явлениях. Эти четыре рубрики по сути, точки разветвления: нерешенные проблемы и вопросы без ответов торчат из них во все стороны. Нам важно на первой фазе анализа очертить поле, формирующее контекст «ситуации психотерапии». Ясно видно, что ситуация понимается как целенаправленное социальное взаимодействие и как познавательный процесс. Эти два момента мы должны учитывать на последующих фазах анализа. Фаза первая. Итак. Термин «психотерапия» - составной: психо + терапия. Здесь есть несколько ракурсов. А. «Терапия» – входит в смысловое поле «медицины» как часть оппозиции «хирургия \ терапия». Здесь в целом существенна следующая смысловая разница: хирургия связана с работой руками (cheir, рука + ergon, работа, греч.) и проникновением через границы человеческого тела, терапия же эту границу не нарушает. Но вот врач (психиатр), который «уходит в психотерапию». Возникает законный вопрос о разграничении: в обоих случаях он будет заниматься душой (psyche), но, видимо, по-разному. Для сколь-нибудь вменяемого разграничения нам придется разобраться в семантических полях психо-терапии, психо-логии и псих-иатрии. В терминах заложено то, что связано с душой: терапия (therapeia = забота, но therapion – проводник, инструктор путешественника), логос (познание), иатрия (iatria = врачевание, от iatros = врач [9]). Термины переплетаются, однако, мы ясно видим, что на два термина, отсылающих к определенному опыту, приходится один, четко выводящий на ситуацию познания, и вот тут возникает вопрос, может ли психо-логия оказаться общим основанием познания в опыте как заботы, так и врачевания? Б. Первая часть трех терминов едина: psyche - душа, термин со времен Древней Греции выводящий на предельные основания бытия, на мифы о сотворении и круговороте жизни. Через Психею, как воплощение psyche мы имеем выход на poesis через причиннность особого рода (Аристотель) или на нормативность этики (у орфиков) или через платоновские «воспоминания» [10]. От корня psyche мы имеем важнейший термин «психика», как присущее Психее, psychikos (душевное, как свойство «вдувания» жизни). Итак, мы на подступах к очень странному вопросу: что значит «знать» о душе? И если для меня это знание самоочевидно (формула «я знаю: у меня есть душа» фактически означает «я знаю, что я живой») – то как в принципе возможна такая самоочевидность? И коль скоро так, то знание о душе являет себя через эту самоочевидность, через особое состояние свидетельствования. Второй вопрос не менее странный: являет ли себя состояние свидетельствования как опыт? Фаза вторая. 1. Если в Древней Греции был туризм, то инструктора туристов называли бы Therapion. Деятельная забота о подопечном (therapia) на маршруте вряд ли возможна без точного и досконального знания территории. В том числе знания примет и ориентиров; в том числе определенного опыта следопыта. В той же Древней Греции указатель на отсутствующее называли symbolon. Повернем ситуацию: если возможен «инструктор движения по территории души», то этот инструктор должен располагать определенным опытом как минимум, использования символов, обозначающих какие-то «душевные содержания». Допустим, что это так и есть; в таком случае мы будем иметь довольно развернутую метафору, в основании которой лежит опыт свидетельствования некоторых содержаний, явленных как означивание. Содержания эти со времен Древней Греции обозначаются как разграничение logos/eidos. Logos, как «внутри-смысловое становление сущности» [11] и Eidos, как целостный «смысловой слепок» сущности [12]. Фактически мы имеем дело со свидетельствованием данного как становящегося, мы представляем данное как длящееся, несвершенное, находящееся в движении, мы свидетельствуем ускользание. В этом смысле означивание ускользающего будет самой ситуацией свидетельствования. 2. Известен диалог, получившие название «иллокутивное [13] самоубийство»: - Ты жив? - Нет. Известен также диалог, который можно назвать «иллокутивным недоразумением»: - Ты спишь? - Да. Оба диалога характерны тем, что целью вопроса является факт ответа на него, но не содержание ответа [14]. Иными словами, ответ на вопрос равносилен свидетельству; формально - не несет содержания, кроме своего рода «моментального слепка» ситуации, и, в сущности, является высказыванием не логическим, а эйдетическим. Мало того, выражения типа «я чувствую» являют собой тот «живой момент»[15], который присутствует в смысле, но не совпадает с содержанием мысли (с-мысл = соприсутствие мысли, свидетельство мысли). Парадоксальная ситуация: мы оказались в ситуации свидетельствования, в которой под вопрос ставится возможность мыслить – как о самом свидетельстве, так и о ситуации. Само состояние свидетельствования – самоочевидно, и из этой очевидности не вытекает с необходимостью осмысление и тем более означивание. Вероятностная картина парадокса усугубляется еще одним моментом: фактически сознание всегда свидетельствует себя; любое состояние может быть содержанием сознания, но может ли сознание свидетельствовать это содержание в себе? Таким образом, мы приходим к весьма странной конструкции: мы имеем, с одной стороны, свидетельствование, данное как процесс (метафорически – как некоторый маршрут), который – в практической ситуации – проходят оба – и клиент, и терапевт. При этом в условиях невозможности означивания «ключевых точек» этого пути предполагается, что через терапевта выступает явленная забота (поддержка через соприсутствие очевидности свидетельствования пути клиентом). С другой стороны, ситуация невозможности иных, кроме эйдетических, выражений делает принципиально невозможной логическое (системное) моделирование ситуации. В существующих «социальных координатах» психотерапевтическая ситуация может являть себя в эстетическом или теологическом свидетельствовании [16], что в крайних формах противоречит и устремлениям психотерапии обрести «научность», и существующей ныне методологической «таблеточной» установке. Следует сказать вот еще что: сознание, свидетельствующее себя и сознание, мыслящее себя – все-таки различны по сути. И если можно свидетельствовать нечто, за-предельное мыслимому, то помыслить запредельное мысли невозможно. В этом – один из «предельных вопросов» психологии: если из мысли об очевидности своего «я» человек каким-то скачком переходит к свидетельствованию этой очевидности, то возможно ли «полное я» [17] в своей самоочевидности. Примечания: [1] Eysenk H. The effects of psychotherapy: an evoluation. Journal of consulting psychology, 1952, V. 16, P.319-324, цит. по Е.Ромек. Феноменологический метод и дилемма психиатрии: Бинсвангер и Гуссерль // Вопросы философии, 11, 2001, с. 80-92. [2] См, например, М.И.Яновский. О классификации психологических теорий. // Психологический журнал, 2004, т. 25 №3, с. 103-106. [3] Н.С.Юлина. Тайна сознания: альтернативные стратегии исследования. Ч.2 // Вопросы философии, №11 2004, с. 150-164. [4] Т.О.Бажутина. Пропедевтика философии и философские основания медицины. Новосибирск, 2001, с. 135. [5] Здесь возникает проблема вероятного знания, выводящая на осмысление базовых сцепок «возможное – действительное» и «реальное – виртуальное», лежащие в основании самых острых на данный момент дискуссий о предметности и научности психологического знания и самоосмысления психотерапии как науки. [6] У Блейлера: «…определение душевной болезни для практических потребностей совершается по признакам социальными, а не медицинским» (Э.Блейлер, Руководство по психиатрии, 1921, репринт М.,1993 с.136) [7] Цит. По: С.Гроф. За пределами мозга. М., 1993, с.357 [8] Ю.М.Лотман, Культура и взрыв М,1992, с.76 [9] От «врать» и «ворчать», (М.Фасмер, Этимологический словарь русского языка т.1, М.,2003., с. 361) [10] М.Петров. Психея // Философская энциклопедия, т.4., М., 1967, с.414. [11] А.Ф.Лосев. Философия имени. – в кн. Из ранних произведений, М.,1990, с.102 [12] А.Ф.Лосев. op.cit, с. 97, 100. [13] Иллокутивный – относящийся к так называемой «коммуникативной силе» перформативного высказывания (которое равносильно совершаемому действию, напр., «я говорю») [14] Н.Малкольм. Состояние сна. М., 1993, с. 52. [15] М.К.Мамардашвили. Мысль в культуре. – в кн. «Как я понимаю философию», М., 1992, с. 151 [16] Налицо резкий всплеск интереса психологов, психотерапевтов, психиатров к практикам «иррационального знания» - арт-терапии, телесноориентированным подходам, к моделям «личной мифологии», трансперсональным и иным методикам «расширения сознания» (см, например, В.В.Кучеренко и соавт. Измененные состояния сознания: психологический анализ. // Вопросы психологии, №3 1998, с. 70-77), методикам, ориентированным на «архетипические» модели (см., например, Е.Ю.Завершнева. Превращенные формы в теории архетипов К.Г.Юнга.// Вопросы психологии, №6 – 1999, с. 70-77). Эти практики имеют в своей основе либо сильнейший эстетический компонент, либо сводятся к ситуации веры (распространена, в частности, точка зрения, что в современной атеистической культуре психотерапия взяла на себя социальные функции религиозного толка, чего, в частности, стоит «христианская психология»). Подробнее о кризисе рациональной психологии – см. А.В.Юревич. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии, №5- 2001, с. 3-18. В сфере собственно философской к проблематике иррационального знания в культуре и в эстетических феноменах обращается, например, В.В.Кортунов. [17] «Акт очевидности есть акт синтеза», по Гуссерлю, «придающий интенции абсолютную полноту содержания» - В.И. Молчанов. Различение и опыт: феноменология неагрессивного сознания. М.,2004, с.115. См. также: В.А. Барабанщиков. Онтологические характеристики перцептивного процесса // Психологический журнал, 2001 т.22 №5, с.17-28 и А.В.Мцхветадзе. Вновь о проблеме человеческого «я» // Вопросы философии, №7 – 2000, с. 132-137. |
shkuratov |
Sep 13 2005, 10:42 PM
Отправлено
#2
|
Участник Группа: Club Members Сообщений: 89 Пол: Male |
Работа о психотерапии, безусловно, весьма познавательна для нашего сообщества. И все же, поскольку здесь она представлена как вступительная в Философский клуб, хотелось бы попросить Вас рельефнее выделить именно философское содержание (в частности, развернуть сказанное в последнем абзаце), акцентировать свои философские идеи.
И процедурные (дежурные) вопросы. Каковы мотивы Вашего вступления в наше сообщество? Готовы ли Вы более или менее регулярно участвовать в его работе? Какие именно виды коммуникации/публикации Вас привлекают? В определеном смысле, конечно, все эти вопросы наивны или даже безадресны, ведь мы сегодня не знаем того, что будем (точнее: КТО будет) думать/чувствовать/хотеть завтра. Но тем не менее. Как админ проекта я уже не раз ставил подобные вопросы перед кандидатами в наш Клуб. Как правило, осечек не было - все давали ожидаемые ответы, а потом происходили... ожидаемые (закономерные даже) вещи, связанные с утратой интереса к общению в рамках Феномен.Ру у значительной (если не сказать, подавляющей) части. Я не буду гадать о том, что это было - наваждение, заблужение или обман, использование процедуры принятия в Клуб для самоутверждения (патентного или латентного), я просто хочу предупредить Вас заранее об этом эмпирическом обобщении фактов. Что Вы думаете по этому поводу? И еще: Есть ли у Вас другие философические работы? Опубликованы ли они в Сети? |
Текстовая версия | Сейчас: 19th April 2024 - 05:35 AM |