РОССИЯ – СИБИРСКИМ РАЗВОРОТОМ

/Рассмотрено место Сибири в реализации возможностей Российско-го государства за последние столетия. Вбирая черты общероссийской дей-ствительности, Сибирь чутко реагировала на происходящие в «метропо-лии» изменения: она корректировала жизненные «неувязки» Центра, обеспе-чивая защищенность страны от разного рода посягательств. Сегодня Си-бирь – передовой участок инновационного становления нашей Родины./

Сибирь включается в Россию как её мощное подспорье
Свыше четырехсот лет минуло, как многоплановая деятельность Ива-на IV Грозного (1530-1584) «возвела» усиливающуюся великокняжескую Русь на «царственный трон». «Всплывшие» перспективы цивилизационного самоутверждения открывали Древнерусскому государству «врата Нового времени», куда уже – со становлением «рыночности» - устремился «охочий к перемене мест» Запад (отмеченная «перемена мест» «узаконена» фактом за-воевания европейцами Америки). Находясь между преодолевающим консер-вативные традиции Западом и делающим на них ставку Востоком, Россия «отметилась» положением «Буриданова осла» - неопределенностью сущест-вования. С одной стороны, упрочение государственности свидетельствовало о наступлении не «догоняющих», а «упреждающих» хозяйственных преобра-зований, позволявших стране быть «вровень с веком»; с другой – оно (т. е. государственное строительство) тормозилось «человеческим фактором» - феодальными «оттяжками». Последние служили показателем того, что на-циональное единство еще не находило полного подтверждения. Отличаясь стратегической новизной, Иван IV вывел страну на освоение Сибири. Задол-го до М.В. Ломоносова (1711-1765) он осознал ее роль в приумножении рос-сийского могущества. Но «западному направлению» «самодержец» придавал ни с чем не сравнимую роль. Иван IV резонно полагал: Россия по-настоящему займет равноправное положение в современном ей мире, если «приберет к рукам» свою «феодальную вотчину» - Великое княжество Ли-товское. Оно сложилось на древнерусской основе, «оперируя» ее языком и православной верой. Ведя с ним борьбу (Ливонская война), царь одновре-менно (как скажет А.С. Пушкин /1799-1837/ о Петре I Великом /1672-1725) прорубал «окно в Европу». Не вышло… И спустя какое-то время «сию зем-лицу» прибрала Польша при формировании ею Речи Посполитой. На завое-ванных землях русскоязычное население заметно ополячилось, православная вера - «утерлась унией» (1596). Так случается, когда внешнегосударственная политика носит «половинчатый окрас». Предатели во главе с князем А. М. Курбским (1528-1583) притормозили Россию, полусломленную затем Смут-ным временем (1584-1613). Польско-литовские захватчики торжествовали: не только население Белой Руси, но и великорусский этнос становился добычей интервентов. Как выдержал русский народ свалившуюся на него трагедию – особая тема. Важно подчеркнуть: преодолением трудностей государство ос-вобождалось от феодальной раздробленности. Дело Ивана IV по усилению державности продолжили цари из дома Романовых. Опираясь на Сибирь, они обустраивали государство; и восточные территории служили верой и правдой общенациональному делу. Но сами сибирские преобразования, не связанные с крепостничеством, велись наращивающей мощь местной бюрократий. А вот Северная Америка предпочла ей демократию и в своем развитии обошла метрополию. Сибири это не «грозило», поскольку она оставалась «сырьевым придатком» Центра со всеми вытекающими отсюда «запретительными тело-движениями». Путь российского «цивилизационного наката», как ни стран-но, оказался отягощенным Сибирью, и крепостное право страна отменила у «последней черты». Однако нет худа без добра: хотя крепостничество обош-ло Сибирь стороной, это решающее для нее положительное обстоятельство «засветило» «полунощный край» нежными объятиями Москвы. …Свыше че-тырех столетий «сопровождает» Сибирь до сих пор остающуюся великой страной – Россию. Сибирь «подоспела» к России, когда та изнывала от само-убийственного гнета, вызванного незавершенностью государственного строительства. Инспирированный извне этот гнет был приглушен сибирским «защитным поясом» - невиданным природным потенциалом, обернувшимся мощным природно-хозяйственным подспорьем для вновь обретающего себя государства. О значении для России сибирской хозяйственной составляющей выше мы упомянули, хотя эта тема ждет своего специального рассмотрения.

Этническая выразимость Прибайкалья – составной части
Сибири
Что касается сибирской природы – эту часть изложения попытаемся развернуть «этническим компонентом» «Сибириады». Ведь жители, осчаст-ливленные Сибирью, - это сибиряки: высшее достояние «социо-природного ареала», люди целеустремленного, общественно-задействованного полета. Сибирские дивизии громили фашистов под Москвой (1941), предотвратив всякие намеки на «второе Бородино» («первое» означено Бородинской бит-вой /1812/ с последовавшей сдачей Москвы врагу), отстояли вместе с други-ми частями Красной Армии Сталинград (1942-1943). Брали Берлин (1945). В послевоенные годы Сибирь засияла стройками коммунизма, вышла на пере-довые рубежи цивилизационно-социалистического строительства. …Сибирь достойна многих возвышенных славословий. Волнует же нас та часть сибир-ской ойкумены, которая Иркутской областью как нашей Малой Родиной за-висла над Прибайкальем с его «голубоокой красавицей Ангарой». Прибай-кальский (связанный с «ангаро-саянской возвышенно-беспредельной сине-вой») «плацдарм» - одно из заветных мест не только Восточной Сибири, но и всей Евразии: здесь по настоящему «развернуты» «легкие планеты», «взбад-риваемые» «славным морем» - «священным Байкалом». И культуро-цивилизационные предпосылки созревали в здешних местах предельно дале-кими от нас тысячелетиями: архаика Мальты, Бурети, обширной территории Иркутска – предметное тому подтверждение. Серединой семнадцатого столе-тия русские землепроходцы приступают к освоению благодатной земли. На ней до прихода служилых людей (казаков) и последовавших за ними велико-русских крестьян (но и те и другие – в равной мере россияне, вырабатываю-щие цельновоспроизводимый литературный язык; не случано «сибирское на-речие» - с его прибайкальским «акцентом» - лучшее, что наработано отечест-венной духовностью /и подтверждение тому – творчество классика мировой литературы иркутянина В.Г. Распутина: р. 1937/) преимущественно обитало «этностягиваемое историческим велением» немногочисленное бурятское на-родонаселение (но там проживали также эвенки, якуты, тофалары…). Со-гласно складывающемуся разделению труда земледелие (которым преиму-щественно занимались русские) обретало комплиментарную соотносимость с аборигенным скотоводством (и охотой). Это всидетельствовало о том, что хозяйственная деятельность русских и местных обитателей хоть и медленно, однако обретала совместную направленность. Ее (т. е. данной направленно-сти) последствия сыграли особую роль в обретении Прибайкальем «лица не общего выраженья». «Замкнувшись» «Иркуцкой Землицей», «ангарские ак-тивисты» складывающегося по всей стране великорусского этноса (обозна-чившегося пятнадцатым веком – вскоре после битвы на Куликовом Поле /1380/) начинают относиться к нему – и это вполне объяснимо удаленностью сибиряков от собственно российских территорий – с «центробежной про-хладцей». Великорусская этничность «пришельцев» как бы временно затуха-ет, «наделяя» их «народонаселенческим статусом» (мало чем отличающимся от положения «коренных народцев»). Однако на деле это оказалось не совсем так. «Народонаселенческая утилизация» великороссов Прибайкалья, про-длившаяся несколько десятилетий (возможно, век), высветила их – под влия-нием «продуктивной» экониши – «бифуркационным поветрием». Его резуль-татом стала интенсифицированная природная метисация «этноареальных очертаний» - с выходом на формирующийся (он еще далек от завершения, если вообще когда-либо настойчиво заявит о себе) прибайкальский субэтнос. Сегодня начальное по времени состояние этнических русских (по сути тож-дественное «затуханию») вполне объяснимо их вживанием в местную приро-ду. Когда этот процесс был завершен (полагаем, во второй половине восем-надцатого века), русское население Прибайкалья этнически окрепло под воз-действием отмечаемой метисации. Оно, с одной стороны, обрело устойчи-вость за счет овладения местными – антрополого-природными – традициями; с другой – определилось целеположенно взвинченной изменчивостью. Эта изменчивость «застолбилась» смешением русскоговорящего населения с представителями местных наречий. Она обрела ведущее положение в жизне-деятельности как русскоговорящего, так и аборигенного населения. Форми-рование прибайкальского субэтноса на протяжении последних двухсот с лишним лет давало о себе знать хозяйственными – на всю страну – достиже-ниями. Устроителями прибайкальского субэтноса, помимо отмеченных нами русских, бурят и других местных народностей, стали украинцы, белорусы, татары, поляки, евреи… Все они внутрирегионально объединены задачами по выживанию в «приютившей» их экологической нише.

Иркутский госуниверситет – инноватор хозяйственного освоения Прибайкалья
…Устойчивость рассматриваемого субэтноса зависит от того, как он сумеет утвердиться «природно-экологическим конструктом». Этнос (тем бо-лее субэтнос) – это всегда «заполненность» социума его «природной ста-тью». Но этнос – лишь «материальный субстрат» общественно «скрученно-го» социума. Особое социоформирующее значение здесь – за Иркутским го-сударственным университетом (ИГУ), открытым в 1918 г. Роль его – чрезвы-чайна! Обладая насыщенным инновационным потенциалом (или, иначе ска-зать, сфокусированным коллективным интеллектом профессорско-преподавательского состава, собранного со всей России), ИГУ сосредоточил усилия на становлении нового человека, обустраивающего свой край и вме-сте с тем – любимую Большую Родину. Новый человек – тот, кто несет про-изводственные инновации, скрепляя их – путем привлечения накопленных традиций – «паутину» общественных отношений. Формирование нового че-ловека «подогревалось» климатом эпохи, пронизанной стремлением пере-строить мир торжественной победой труда над капиталом. Здесь-то и заиграл «инновационным приливом» новый человек – тот, кто, утверждая своей энергией производственное равенство людей, определил труд в качестве за-щитной стенки для рядового труженика. Поскольку труд (лучше сказать: производственный процесс) непрерывен, он выражает межчеловеческую пре-емственность, и это регулирует выверку традиций, которыми местные субэт-нические ценности непосредственно вписываются в складывающийся совет-скими временами прибайкальский субэтнос. Он, в отличие от дореволюци-онного, не несет «самостийности», поскольку связан с общегосударственным строительством. Новый субэтнос – центростремителен: содействует выверке всемерно обустраиваемых горизонтов социального равенства; и он в той мере является им (т. е. новым субэтносом), в какой наследует субэтнические доре-волюционные традиции. Взращиваемый нашими днями прибайкальский су-бэтнос включает естественно-природный и искусственно сорганизованный конгломераты: ими руководствуются поставившие окрыленно-перспективную цель единомышленники. Указанная цель оправдывает «конг-ломератную» структуру сообщества: по своей естественной воспроизводимо-сти оно (т. е. сообщество) еще принадлежит себе. Однако своей конкретно-индивидуализированной репрезентативностью оно самоотчуждено ввиду то-го, что уже с момента появления на свет индивид как частица этого сообще-ства содержит «вкрапления» искусственной среды, преимущественно пред-ставленные фармсредствами. Дальнейшее «пополнение» организма «искус-ственными вливаниями» усиливается, и его, т. е. данного организма (физиче-ское) самоотчуждение приводит к всевозможным духовным мутациям – с по-следующей деградацией личности. И – вот: современный субэтнос, застряв «начальными передрягами», свертывает свою субэтничность, не претендуя на достижение подлинно этнических высот. Укажем и на то, что динамика современной жизни требует от социума не «этнической встроенности», но массовой индивидуализации. Несостоятельность этнической завершенности видна из-за искусственной разъединенности членов коллектива. Они теперь могут образовывать преимущественно референтно-коллективистские груп-пы, втягивающиеся в центростремительные «прогоны». С одной стороны, это – применительно к той же Сибири – ставит «провинцию» на равные позиции с «Центром»: «затачивается» отструктурированная система общественных отношений, и российское могущество по-настоящему начинает «прирастать Сибирью» (М. В. Ломоносов); с другой – происходит «нивелировка под чис-тую» природной и духовной составляющих каждого отдельно взятого инди-вида. Речь идет о том, что – за вычетом «трудовой стати» в жизнедеятельно-сти «среднестатистического человека» - этот самый человек постепенно ут-рачивает свой «естественноприродный тезаурус». Отмечаемый разлад при-сущ нынешнему прибайкальскому субэтносу. Ситуация «этнического раз-драя» характерна и для проживающей развитыми странами определенной части современного человечества.

Проникаемся ноосферной составляющей: «новый человек»
не за горами
…Преимущество Прибайкалья - в том, что здесь наличествует, выра-зимся так, уплотненное единство народонаселения и прикрывающей его эко-ниши. Это позволяет «уникальному средоточию совершенства» выдерживать «изворотливые перегибы» искусственной среды, преодолевать – на каждом конкретном участке – заполняющую мир динамонеравновесность, вызван-ную глобальным социоэкологическим тупиком. Однако прибайкальский су-бэтнос, оставаясь – независимо от указанных трудностей – таковым, каким он был заложен столетия назад, в своем омоложенном этническом амплуа (речь идет о рассмотренном выше послереволюционном «субэтническом конструкте») несет «отличительные субэтнизмы»: «расшифровываемый» су-бэтнос, «завербовываясь» искусственной средой, незаметно обретает ноо-сферные черты. …Становление прибайкальского субэтноса – напомним - притормозилось с наступлением Советской власти, чтобы затем развернуться ноосферным направлением, о котором идет речь. Полагаем, сиё оказалось связанным с «инновационным подспудом», носителем которого, как мы от-метили, стал ИГУ. Глубокий, исходящий от вуза образовательный процесс непосредственно повлиял на раскрываемую нами субэтническую выверен-ность местного народонаселения, подведя прибайкальский субэтнос к ука-занным выше качественным преобразованиям, соответствуя которым – но уже на социалистической производственной основе – ему становится не чуж-дой ноосферная устремленность. «Инновационным раскладом» прибайкаль-ский субэтнос оказался подведенным к порогу, за которым открывается мир центростремительных тенденций, укрепляющих великорусский этнос (а так-же универсальный суперэтнос как выражение единства всех этнических об-разований бывшего СССР). …Обозреваемая таким контекстом незавершен-ность прибайкальского субэтноса сыграла положительную роль в утвержде-нии всесоюзных народонаселенческих ценностей. Ведь если бы прибайкаль-ский субэтнос со временем перерос в этнос, стало бы проблематичным пре-бывание Сибири (по крайней мере ее восточных территорий) в составе Рос-сии. Однако становление СССР предотвратило эту «неустойку». Другим важнейшим инновационным вкладом ИГУ в прибайкальский регион стало то, что он превратился в своеобразный локомотив истории применительно ко всей Сибири. Это нашло выражение в грандиозном промышленном строи-тельстве, которое вывело Прибайкалье на уровень мировых производителей, «соорудило» задел для успешной реализации (90-е гг. XX в.) единства нашей страны. Как мы помним, благодаря ИГУ была проведена серьезная работа по формированию нового человека. Эта новизна, по нашему мнению, состоит в том, что принципом социальных устремлений разноязычного народонаселе-ния Прибайкалья становится принимаемая им (т. е. народонаселением) толе-рантность. В свою очередь сама эта толерантность свидетельствует о новой образовательной тенденции, выработанной обществоведами ИГУ за 90-летний период его существования. Эту тенденцию можно представить по двум составляющим – по «горизонтали» и по «вертикали». «Горизонталь» выражает степень функциональной согласованности народонаселенческой деятельности. Подчеркнем ее коллективный, мирный расклад. Это свиде-тельствует о том, что формировавшийся субэтнос с дружеских позиций со-гласовывал интересы как пришлого (преимущественно русские, но также по-ляки, украинцы, белорусы, евреи…), так и местно-аборигенного народонасе-ления. Воистину Прибайкалье – «райский уголок» великой державы, чему соответствует местная природа с ее богатыми живностью лесами и реками, эстетически примеряющим размахом самого глубоководного озера Земли. Коллектив ИГУ сделал все от него зависящее, чтобы отмечаемые реалии по-лучили образовательное закрепление: сформировал несколько нужных на-родному хозяйству вузов, комплектовал Сибирское отделение АН СССР. …Прочерчиваемая «горизонталь» подталкивает к «взлетной полосе» овладе-вающую своими правами «вертикаль». Образование по «вертикали» утвер-ждало индивидуализацию выразителей субэтничности: размывало прибай-кальский субэтнос, переводя его на уровень складывающегося единого со-ветского народа. При социализме общественно-производственная часть су-бэтноса (т. е. рабочая сила) влилась во всесоюзно складывающийся рабочий класс, заняв его наиболее сознательно-действенные ряды; и это предопреде-лило торжество социалистической нации. Ведь нация – часть народонаселе-ния, выполняющая основную, общественно значимую производственную на-грузку. «Прибайкальский устой» социалистической нации примечательно, как уже было отмечено, заявил о себе превращением Прибайкалья в могучую строительную площадку. Но прибайкальсий субэтнос не только содействовал национальному становлению региона; элиминируя попытки местного сепара-тизма, он подчинял его (т. е. региона) национальное обустройство высшей цели социалистического строительства – затверждению «прибайкальского присутствия» в стратегическом обеспечении единства великого советского народа. Прибайкальский субэтнос, как мы видим, явился «нарочитым» ме-стом пересечения подлинной революционности и того, что не соответствова-ло установкам социализма. И тем не менее развернувшийся здесь общеобра-зовательный процесс ярко проявил себя в том, что специалисты ИГУ, обос-новывая коллективистски воспроизводимую индивидуализацию социума, прилагали усилия к тому, чтобы молодежь проникалась связью времен. Это имело важное значение в становлении региональной толерантности – с выхо-дом на общегосударственный уровень.

Заключение: прибайкальский субэтнос – его социоисторический разворот
Сегодня прибайкальский субэтнос существует в качестве природного инварианта тех социальных процессов, благодаря которым усиливается как национальное единство общества (в котором весьма благовиден его прибай-кальский компонент), так и роль всего того, что направлено на возрождение российского народа. При этом сам «субэтнический конгломерат» не разру-шает неповторимость содержащихся в нем и стянутых «экологическим при-крытием» народонаселенческих чаяний, но на практике прививает им систе-му общечеловеческих ценностей. Таков сибирский разворот российских «кущей». Когда-то невольно тормозя общероссийский цивилизационный процесс, Сибирь сегодня – и это мы попытались проиллюстрировать При-байкальем – мощный стимулятор инновационного прогресса страны.

В Сибири человеку делать нечего!
Разве только разрабатывать ресурсы.
Климатические условия Сибири - не для человека. Огромные ресурсы нужны там человеку, чтобы обеспечить нормальные условия проживания: отопление, питание (привозное и далеко). Огромные расстояния, дороговизна содержания инфраструктуры... И т.д. Кто за все это должен платить? Значит люди там проживающие должны производить нечто, что окупит такие затраты. Этим нечто могут быть только ресурсы. Завод в Сибири потребует гораздо больших затрат энергии (топлива, света...) И это уже удорожает продукт. Кроме того, обеспечение комплектующими сложнее из-за расстояний. И т.д. И ведь жители Сибири обыкновенные люди.Они не могут производить больше или лучше, чем остальные жители. Словом искусственные города Сибири - безумие! В советское время Сибирь осваивали сначала зеки, затем была стратегия - разбросать предприятия по всему Союзу, чтобы на случай войны экономика могла работать независимо...
Словом соображения любые, но только не экономические. Это то и есть безумие!

В Сибири то были? Она ведь очень большая и очень разная, батенька.
Я жил в Красноярском крае и бывалоча едешь с севера на юг и на глазах становится теплее - в эвенкии снег по пояс, а в Енисейске по щиколотку. К Красноярску подъезжаешь а там снега уже вовсе нет.
Кстати, о освоении новых территорий: http://zhurnal.lib.ru/h/hohlow_s_o/tbs.shtml

Человек заселяет горы, только после того, как заселит долины. Большие пространства земли нужны только для ведния с.х. Эффективно экономически работают только плотные поселения - города. Зачем заселять саваны и леса? Сибирь заселялась всегда в основном из стратегических соображений. После войны - это была политика разбросать военные заводы и население по как можно большей территории... Кроме освоения ресурсов это всегда было экономически невыгодно. Продукция произведенная в Сибири всегда будет дороже... Люди едут отдыхать на юг...
Все это и приводит к проблеме: как заселить Сибирь? Проблемы заселить Краснодарский край вроде нет...
А производство биомассы и жизнь под стекланным колпаком это пока что Жюль Верн. Можно конечно представить, что Масаи начнут ездить отдыхать в Магадан...

А если прикинуть следующее:

1.Весь вымирающий Дальний Восток с Чукоткой отдать Японцам
лет на 200;
2.Восточную Сибирь отдать китайцам лет на 200;
3.А Западной Сибири, со всем ее могучим потенциалом,отделиться
от Москвы...........
Вопрос:кто у кого будет покупать товары,включая и сельхозпродукцию?кто к кому будет ездить на отдых?кто к кому будет
ездить на заработки?