|
Уважаемые коллеги, отправляю очередной материал, связанный с Прибайкальем, - в контексте его философской воспроизводимости.
Коноплев Н.С., доктор филос. наук,
профессор Иркутского госуниверситета
А.П. ЩАПОВ И МЫ
Репортаж
о книге: Маджаров А.С. Афанасий Прокопьевич Щапов: история жизни (1831-1876) и жизнь «Истории». – Иркутск: Издание ОАО «Иркутская областная типография № 1 им. В.М. Посохина», 2005. – 528 с.: ил.
Сводим счеты с прошлым – учимся у него
Очередной труд об А.П. Щапове – увлекательное свидетельство актуальности стремительно удаляющегося прошлого, которое, однако, замедленно (ввиду нашего нежелания с ним расставаться) преодолевая «день сей», неожиданно оборачивается непредсказуемым будущим: ждали одно, а вышло наоборот. Вот незадача! Но и то сказать – стремимся жить не переводя дыхания. …Давайте задержимся на А.П. Щапове. Автор книги на пятистах двадцати восьми страницах приличного формата со знанием дела свидетельствует о жизненных и идейных перипетиях своего избранника, послужившего А.С. Маджарову одним из источников написания докторской диссертации по отечественной историографии. Значимость работы – подчеркнем – обусловлена жизненно важным стремлением восстановить Прибайкалье как один из «полигонов» российской духовности, содействующей «прорисовке» региональной субэтничности.
Зазвучала тема народа: история обрела перспективу
Книга включает 13 глав, пересказывать которые не представляется возможным, но задержать внимание читателя на отдельных из них считаем своей обязанностью. Родные – отец русский, дьячок ангинской церкви на реке Лене, мать бурятка (следовательно А.П. Щапов – природный метис) - называли Афанасия ласково Шоней. У него было восемь братьев и сестер. …Учеба в иркутской бурсе (наподобие той, что описана Н.Г. Помяловским /1835-1863/); казанская духовная академия. Стремительный научный взлет (ему посвящена IV глава исследования «Ранние работы А.П. Щапова. «Русский раскол старообрядства»», с. 41-72), связанный с новым для того времени идейным направлением – раскрытием исторически воспроизводимой жизни народа сквозь призму двоеверия. Последнее может быть уподоблено такой поступочной деятельности масс, которая утверждает местное народоправие – в противовес «державной государственности». Это явно корректирует предмет науки истории: она заинтересовывается прошлым в охвате им позитивной конкретики, а не отвлеченным атрибутированием руководящей роли власть имущих (еще Л.Н. Толстой /1828-1910/ упрекал С.М. Соловьева /1820-1879/ за то, что он своей «Историей России с древнейших времен» /1851-1879/ так и не высветил роль народа). Прошлое, выверяемое производственно воспрявшей активностью масс, апеллирует к пересмотру «исторической состоятельности» правящих классов. Мы приходим к адекватному раскрытию прошлого под влиянием того, что оно, «пресекая былую отвлеченность», преломляется в соответствии с выступающей на передний план предметно-деятельностной стороной общественной жизни: ревизует – о чем только что было упомянуто - предмет науки истории. Прежде он уподоблялся прошлому, ныне его воплощением предстает выверенная ученым (т.е. связанная с теоретическим использованием её) память как спрессованная информация. И предмет науки истории – не собственно прошлое, но соответствующим образом упорядоченное позицией «архивиста» его сведение к одновременности (в рамках так называемой статической концепции времени) – с дальнейшим оперированием указанным прошлым как фрагментом реальной действительности.
Уточняем предмет науки истории
Так – согласимся – было всегда. Но это «всегда» не предполагало субъективизации прошлого, хотя такое случалось на каждом шагу. Теперь эта «модальность» непременно учитывается, что затверждаемо личностью историка – выразителя антисциентистски-гуманитарного охвата высших сфер бытия. Главное здесь – вывести предмет науки истории из собственно прошлого и, как мы уже сказали, локализовать границами реальной действительности. Прежнее понимание науки истории не предполагало подобного подхода. Считалось само собой разумеющимся, что наука история изучает прошлое, и оно, де, - ее предмет. Однако предмет науки – даже такой как история – вынужден оборачиваться реальной действительностью: не уходить за ее пределы. И А.П. Щапов споспешествовал подобному подходу. Применительно к двоеверию это можно понимать так, что – как наблюдаем в данном случае – вера, противореча религии (являющейся ее срезом – «второй верой»: отсюда – «двоеверие»), благоприятствует вероисповедному самоутверждению индивида теперь уж при посредстве рацио - важнейшей составляющей человеческой духовности; и отношение к прошлому, очищаясь от вероисповедности, утаивает элементы антропоморфизма (которые тем не менее «всегда себе отыщут уголок» - парафраз из И.А. Крылова /1769-1844/). …Всё же разум высвобождает раскрытие прошлого от их воздействия, и наука история – наряду с другими разделами гуманитарного познания – предметно воспроизводится как теоретически обработанная система, обусловливаемая реальной действительностью, т.е. содержанием того, что стянуто рамками «здесь и теперь». А вот, к примеру, тот же С.М. Соловьев – типичный «рационалист-государственник» - своей грандиозной «Историей» сумел «форсировать» «неясность» (т.е. то, что увязано верой) предмета науки истории тем, что расценивал русскую историю как нечто вневременное – неизбежно (значит четко-рассудочным освоением) повторяющееся на государственном уровне. То же можно сказать об «Истории» Н.М. Карамзина (1766-1826) или «Истории» Геродота (490-425 до н. э.), смотревшего на мир с характерной для древних греков позиции «циклически повторяющейся данности». …Ждет своего обновления предмет всемирной истории: он – с подачи НТР – утверждаем глобальной ноосферностью.
Широта воззрений российского энциклопедиста
Прописанная А.С. Маджаровым в четвертой главе «историческая новина» (т.е. новь) получает текстуальное продолжение, связанное с обоснованием ученым-просветителем земско-областной теории, краеведения, а также пониманием им истории России как осуществляющегося взаимодействия природы и общества (так называемая физико-антропологическая теория А.П. Щапова). Автор монографии детально фиксирует нюансы эволюции своего «подопечного», вызывая у читателя прилив «интеллектуальной радости».
Революционность энтузиаста возрождения Сибири
Попутно – с освоением текста – возникают «вполне естественные» вопросы. Один из них – революционны ли воззрения А.П. Щапова? – Ни в коей мере, - многократно заверяет нас профессор А.С. Маджаров, - они носили эволюционный характер, и А.П. Щапов – «постепеновец»! – Трудно с этим согласиться, уважаемый Александр Станиславович. Вспомните: развернувшаяся последним десятитысячелетием цивилизация как способ организации массово воспроизводимого прогресса на основе усиливающейся индивидуализации социума (благодаря чему сложилась система общественных отношений – конкретное претворение социальной формы движения материи) только тем и была занята, что «количественно воспроизводимые счисления» «скручивала» «качественной оберткой». А что такое «новое качество жизни» (неважно для кого – для всех или для немногих) как не результат тех социоопредмеченных противоречий, воплотимых исключительно революционным путем. Попутно уточним генезис термина (на деле никакой это не термин, но глубочайшая в своем ценностном очертании социально-философская категория) «революция»: «ре» вносит значение возобновления действия, воспроизводимого основной частью данного сложного слова – «эволюцией» (первоначальное звучание: «ре-эволюция»; «э» редуцируется в «е» и два «е» стягиваются в одно «е» - вот вам и «революция»). Мы видим: сама этимология «революции» держит тесными объятьями количественные (эволюционные) и качественные (революционные) параметры той или иной общественно воспроизводимой ситуации. …Окиньте, уважаемые коллеги, взором нашу эпоху. Технико-производственная ее составляющая – это НТР (как видите, революция здесь налицо). Под воздействием НТР производственная деятельность обладает высококачественной репродуктивностью, чему в социальном плане соответствует феномен гендерности – показатель нового взаимодействия между полами в ходе развернувшейся сексуальной революции. Мужской пол, как мы знаем, потерпел поражение, подтолкнувшее человечество на качественные (следовательно революционные) преобразования в семейной сфере: семья из моногамно-патриархальной обернулась «демоячейкой общества» (ну и ну!). И еще. Отношения между «золотым миллиардом» и 5/6 человечества, связанные с утверждением выживания основной массы населения планеты Земля, - разве не революционны они? (Скажем также: ход революции промеряем как позитивной, так и негативной разновидностями диалектики. Эту специальную тему оставим до лучших времен…) Да, эпоха, в которой мы живем, - это наша эпоха (с ее качественными – революционными - преобразованиями), но своими корнями она упирается в прошлое, и учение А.П. Щапова о Малой Родине, раскрываемое исследователем, конечно же обращено прежде всего к нам. И – убежден: актуальность щаповского историко-обществоведческого направления пронизана революционными интенциями, независимо оттого, считал ли А.П. Щапов себя революционером или «прикрывался» эволюционизмом. Уповая на революцию, не приемлем ее «кровавых истязаний». Да и не революция уж это в наши дни, но – «геноцидоз». Итак, «объективные свидетельства (а ими, как мы пытались показать, выступают «здешние», далеко не «сладостные, времена») ставят А.П. Щапова рядом с великими революционерами в науке, социальными преобразователями…
Физико-антропологическая теория «иркутского возвращенца»
Если оценить десятую главу монографии об А.П. Щапове ««История России» А.П. Щапова как проблема взаимодействия природы и общества, ее историческое и современное звучание» (с. 226-295), сказанное выше воспринимаемо как что-то само собой разумеющееся. Речь у автора идет об уже упомянутой физико-антропологической теории. Как нам представляется, главное в ней то, что, связывая человека и природу, «физический компонент» отмечаемой связи воспроизводит обмен между ними (т. е. между «антропосом» и его «протеже») веществом, энергией и информацией (о них, конечно А.П. Щапов ничего не говорит), и это служит подтверждением того положения, согласно которому «региональные поиски» выдающегося мыслителя и ученого имели, выразимся библейским языком, неотмирный характер: они обусловливали становление качественно новых представлений о человеке как социоприродном существе и вместе с тем носителе более совершенной природности.
Духовная метисация: ее место в личностном самовыражении
А.П. Щапова
А.П. Щапов – и мы упоминали об этом – был метисом по рождению. Это важное обстоятельство способствовало формированию в личности ученого духовной метисации /1/ (которая вообще-то нейтральна по отношению к биометисации и чаще всего не связана с ней): под её воздействием индивид вскрывает в себе архетипичные пласты информации и посредством (освобожденной от двоеверия) «вероисповедной наводки» сорганизовывает «рационально оттачиваемые» пророчества. Суть духовной метисации сводится к тому, что здесь – наряду с разумом – в явственное общение вступает вера, и это закрепляется вербализуемым пророчеством (явлением так называемой юродивости, присущей отечественной духовности начиная со «Слова о законе и благодати» киевского митрополита Илариона /XI в./; юродивостью наделены жизненные пределы первых святых - князей Бориса и Глеба /убитых в 1015 г. старшим братом Святополком/). А.П. Щапов, сам будучи юродивым, своей физико-антропологической теорией вскрывает вышеуказанную «совершенную природность». Если выразиться несколько иначе - А.П. Щапов стоит в преддверии созданной его гениальным современником Н.Ф. Федоровым (1829-1903) философии космизма («философия общего дела»). Заслуживает – полагаем – пристального внимания «иркутский задел» творчества «прибайкальского болезного недолгожителя»: А.П. Щапов, полностью соответствуя своему демократическому просветительству, выдвигает перспективы осмысления общинно раскрывающейся личности в ее «естественно-природной аранжировке». Это сближает его физико-антропологическую теорию и параллельно развиваемые многими мыслителями натурфилософские построения по формированию «нового человека» с его благородным утопизмом, устойчиво «прошагавшим» советскими временами.
Место Малой Родины и Отечества в оценке А.П. Щаповым Российской Державности
Как можно было заметить, мысль А.П. Щапова движется от раскрытия причин двоеверия к содержательному – с позиций народности - пониманию предмета науки истории, необходимости качественных, фокусом назревшей «областности» (термин ученого), общественных преобразований. Территория - важный базовый «постулат» А.П. Щапова - служит выражением единства Малой Родины и в целом Отечества: она предназначена воплотить - употребим «текущую риторику» - динаморавновесность в отношениях между складывающимся из местных субэтносов российского суперэтноса и централизованной великодержавностью – задача, решаемая и нашим временем (так, объединяя Иркутскую область и Бурятский национальный округ, всеми силами стремимся укрепить вновь образованный субъект РФ, а, значит, возвысить Центр).
…Издать бы полное собрание творений учителя прибайкальской интеллигенции
Мы попытались выразить мнение по ряду проблемных аспектов увлекательного «историко-культурного экскурса» профессора А.С. Маджарова. Говоря о недостатках разбираемого текста… Стоит ли, однако, заострять на них внимание, коль скоро труд прежде всего направлен на раскрутку «метисированного диалога», в ходе которого мы непосредственно приобщаемся к идейному наследию А.П. Щапова, его «трагично-личностному раскладу», сердечно внимаем обездоленному самоотчуждению непонятого Малой Родиной ее «невольного» сына, болезненному безысходу и семейной грусти склонившихся в изнеможении любящих супругов, - но отнюдь не стремимся всё это подменить «истиной в последней инстанции»? Пожелаем «подвижнику щаповедения», целеустремленному «разведчику прошлого» А.С. Маджарову приложить усилия – издать «коллективно скомпонованным протежированием» – теперь уж непременно полное – собрание сочинений глубокого провидца, выдвигающего родное, таящее «глубинную архаику» Прибайкалье на уровень духовного совершенства, природным аналогом которого запечатлеваются опоясывющие его (стало быть Прибайкалье) очаровательные Саяны.
Литература
1. См.: Коноплев Н.С. Историческая выводимость восточносибирской – мнтисированной – духовности: К постановке вопроса // Россия и Восток: взгляд из Сибири: Материалы и тез. докл. к XI междунар. научн.-практ. конф. Иркутск, 13-16 мая 1998 г.: В 2 т. / Под ред. В.И. Дятлова и В.П. Олтаржевского. – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1998. – Т. 1. – С. 36-40.
|
