|
С античных времен в западной культуре превалирует точка зрения, согласно которой человек по своей сути понимается как animal rationale, res cogitans или homo sapiens. Авторитет традиционного представления не смогла поколебать даже сокрушительная критика К. Маркса, Ф. Ницше и З. Фрейда, заложивших основы неклассического понимания сущности человека. Ratio, «разыскивающее» и удостоверяющее эту сущность (вспомните «Размышления» Декарта), непременно схватывает самое себя в качестве ближайшего и аподиктического начала.
М. Хайдеггер в проекте фундаментальной онтологии (“Ontologie: Hermeneutik der Faktizität”, «Пролегомены к истории понятия времени», «Бытие и время», “Die Grundbegriffe der Metaphysik: Welt - Endlichkeit - Einsamkeit”, “Beiträge zur Philosophie: Vom Ereignis” и др.) на основе критического переосмысления европейской метафизики разработал целостное учение о человеческом бытии, которое, на наш взгляд, содержит в себе эвристические импликации, позволяющие по-новому представить ряд значимых проблем философии и науки.
Согласно Хайдеггеру, сущность человека имеет принципиально становящийся характер. Это означает, что она никогда не дана ему в качестве предмета созерцания и дискурсивного определения: пока человек существует, он, в сущности, все еще предстоит себе. Вопросы «что, по сути, есть тот или иной человек», добр он или зол, благороден или подл, лишаются смысла.
Поэтому Хайдеггер рассматривает сущность человека сквозь призму способов его бытия. Сам термин, которым философ обозначает сущее, которое мы суть, уже указывает на характер такого бытия: Dasein — вот-бытие. Загадочное «вот» нашего бытия конституируется прежде всего настроением. Настроение – это «основоспособ, каким Dasein как Dasein есть»[1]. Таким образом, настроение — это не свойство, которое человек «имеет», а то, как он самому себе «является».
Между настроением и сущностью человеческого бытия нет феноменологического различия, настроение — дескриптивно последнее. Установление такого различия предполагало бы введение принципиально недоступной опыту сущности, подобной гуссерлевскому «чистому Я», которое все имеет, но ничем не является. Очевидно, что вместе с этим генезис самости теряет внутренний инвариант: по мере настроения я никогда не равен «самому себе» в прошлом.
Настроение не только исходный «внутренний» опыт, но и первичный опыт мира, самой «мировости мира». И отсюда вытекает не только то, что настроение есть фундаментальный феномен, феномен par excellence, но и то, что настроение есть трансценденция субъективности. Связь субъекта и объекта, единство «внутреннего» и «внешнего» опыта получают новое истолкование.
Поскольку мы принадлежим настроению не в меньшей степени, чем оно принадлежит нам, сущность человека покидает границы отдельного индивида. Это снимает загадку интерсубъективности, конгениальности, перевоплощения, трансляции душевных переживаний и подобных феноменов, но делает загадочной любую индивидуальность. В отличие от марксистской концепции мы имеем здесь вполне «эмпирическую» трактовку сущности человека, что дает нам возможность интегрировать ее с естественнонаучным подходом.
Мы полагаем, что истолкование настроения на основе энергийности способно сыграть немаловажную роль в объединении человеческого знания: психологии и физики, науки и квазинаучных изысканий, западной и восточной мысли.
[1] Heidegger M. Die Grundbegriffe der Metaphysik / Gesamtausgabe. Bd. 29/30.
Frankfurt a.M., 1983. S.101.
|
