Смерть Бибихина меня глубоко задела. Я не был знаком с ним лично, не был в числе его поклонников. Студентами мы, помнится, шутя, называли его Хайбихин. Справедливо сказано: «Бибихин открыл нам Хайдеггера». Он его «сделал». Но ведь дело не в Хайдеггере. Бибихин показал нам как надо делать. Как надо работать в языке, с языком. Он продемонстрировал возможности русского языка, его глубину, его метафизичность. Оказывается на нем можно говорить не только о погоде. Я знаю, что многие поверили в русский язык, многие увлеклись им под влиянием переводов Бибихина. Язык философии – это его тема. Есть книга Бибихина «Язык философии», она переиздавалась.
Бибихин дружил с Хоружим, Ахутиным. Это дружба в греческом смысле этого слова, т.е. философская. Они общались семьями. Семья у Бибихина большая, трое или четверо детей. Последнее время он болел и жил на даче. И бесконечно много работал. Это великий труженик от философии. Круг его интересов поражает: это и схоластика, и квантовая физика, русская религиозная философия. Последняя его книга о Лосеве и Аверинцеве. Я не купил. Теперь жалею.
Лицом к лицу я встречался с Бибихиным дважды. Обе встречи на меня каким-то образом повлияли. Первый раз в 1993. Я решился подойти к нему после лекции. Я был не один такой. Его окружили, завалили вопросами. Я стоял и слушал его как пришельца из другой галактики. Не помню о чем шла речь, контекста не помню, осталась лишь фраза, сказанная Бибихиным, она осталась со мной, во мне. Он сказал, что если вы хотите чего-то добиться, как-то преуспеть, то вам придется пройти через голод. Он потом еще что-то говорил, и я продолжал слушать. Но эта фраза меня резанула. Чуть позже я рассказал про это девушке, с которой встречался. «Ну и голодай, – ответила она, – а я не собираюсь». Мы расстались.
Второй раз я встретился с Бибихиным на рынке. Будучи студентом, я крутился на автомобильном рынке, зарабатывая на книги и все такое. Дело было весной, начало дачного сезона. Ко мне подошел небольшого роста человек в выцветшей туристической ветровке. Из-под капюшона на меня смотрели большие очки и щетинистый подбородок. Рука протянула какую-то железяку, и тонкий извиняющийся голос чуть дрожа спросил меня об этой хреновине. Мамочки, это был БИБИХИН. Я растерялся, я не знал куда деться, я что-то промычал ему в ответ, развел руками, он развернулся и пошел искать дальше. Долго я провожал его взглядом, наблюдал за ним, как он ходит по рядам. Я тупо пялился на мелькавшую брезентовую ветровку, и мне было не ловко за себя, такого рыночного, и вовсе не голодающего. Мне было не ловко за то, что, растерявшись, я не помог ему. Да, думал я, вот Сократ бы так просто не отпустил его с рынка. А я, лопух, опешил, упустил свой шанс.
Студентами мы делили философов и философоведов. Справедливо ли такое деление? Может и справедливо. Но только не сейчас. Смерть не только разлучает, она же и объединяет. Философия – приготовление к смерти? Если так, то Бибихин был к ней готов. Нас греющихся около философии много. Бибихин не только грелся, он трудился. Это великий труженик, бесконечно скромный, обаятельный, интеллигентный человек.
|
