[ Каскадный ] · Стандартный · Линейный Суд пришел

[shkuratov]

Девушка, обводя собравшихся строгим взглядом пионервожатой, объявляет:

— Встать, суд идет!

Суд, весь в черном, опускается в свое кресло и неумолимым голосом приглашает:

— Прошу садиться.

Все сели. Кроме подсудимого. Он еще насидится…


Итак, на двух основных российских телеканалах почти синхронно стартовали похожие проекты «Федеральный судья» (1 канал) и «Суд идет» («Россия»). Некоторые (весьма скудные) подробности о проектах можно узнать на официальных сайтах телеканалов:
_http://www.1tv.ru/owa/win/ort5_anons.anons...date=01.08.2005
и
_http://www.rutv.ru/prog?rubric_id=33&brand_id=68947

В общем, нас снова приглашают в свидетели, или попросту говоря, опускают наш взгляд к замочной скважине. (Раздельное питание: на Первом – уголовные дела, на Втором — гражданские.) Но зачем, в таком случае, стоило устраивать спектакль, напоминающий фильм формата ХХХ, якобы снятый «скрытой камерой»? Почему бы не показать реальный суд, того же Ходорковского, к примеру? Это зрелище затмило бы собой все былое и вплотную приблизилось бы, наверное, к трансляции Съездов народных депутатов СССР горбачевской эпохи. Ведь, насколько я могу судить по стенограммам выступлений, размещенных на сайте самого МБХ, сценарий был гораздо умнее и интереснее того, что нам сейчас показывают. Помимо прочего, это позволило бы перевести дискурс с градуса революционной недосказанности в русло заурядного шоу, многосерийного кстати. Может, думали, что после 162 серии станет скучно? А что, это ведь тоже приемлемый кое для кого результат, не так ли? Хотя, обижаете, в России немало тех, кому интересна детализированная картина, а не абстрактное искусство, которым вы нас сейчас потчуете (слишком многое в этих реалити-шоу, IMHO, обозначено лишь в виде намека, те же прения и приговоры, как в одном, так и в другом случае — к этому мы еще вернемся). Впрочем, я не претендую здесь на экспертное мнение – я не специалист ни в области шоу-бизнеса, ни в области юриспруденции, хотя и считаю, что во мне безвременно (нет на них времени) скончались зубастый прокурор, ушлый адвокат и бесстрастный судья — все разом.

Интересно, существует ли официальная «легенда» у этих шоу, или достаточным основанием для их показа является гарантированный успех у аудитории? Может, это «Развитие правовой культуры граждан»? Сомневаюсь. По комиксам трудно изучать серьезную науку. Хотя кое-какие уроки все-таки удается вынести. Меня поразили 2 случая, которые рассматривались в программе «Суд идет» (телеканал Россия) 3 августа.

Краткое содержание (можно проскочить)

1. Случай
Истец (ветеран ВОВ, москвич) требует расторгнуть договор пожизненного содержания (ренты) в обмен на квартиру в Москве с ответчиком – майором запаса, отцом семейства, ликвидатором чернобыльской аварии. Ранее они были дружны, и дед с бабкой даже просили тех, кого сегодня хотят выбросить на улицу, назвать их «папой» и «мамой». Основание иска со слов «папы» в том, что ответчик (майор то бишь)  уже 5 мес. ничего не платит (в договоре было оговорено, что пожизненное содержание составляет 6 тыс. руб. ежемесячно), даже не оплачивает коммунальные услуги, в результате чего был отключен телефон (справка о задолженности 150 руб. приобщена к делу). Вместе с тем, ответчик провел в новой квартире значительный ремонт (евро-типа), затраты на который составили 1 млн. 200 тыс. руб. Но эти затраты по закону во внимание не принимаются. Тем более что деду очень не понравился ремонт: так русский человек не должен жить, не по нашему это и т.д. Бывший названный «сын», несмотря на все попытки сдерживаться, во всеуслышание называет ветерана мошенником. Да, у него нет ничего, кроме «слова офицера» в подтверждении того, что он еженедельно привозил и  из рук в руки отдавал по 50 баксов, расписки он, конечно, с «отца» не брал… А показания продавшицы соседнего магазина о том, что каждую неделю «сын» закупал для «отца» кучу продуктов, «которые вы ели», имеют уж слишком косвенное значение. Итог: договор расторгнуть, квартиру вернуть ветерану, а семью майора выселить на улицу (безо всякой компенсации затрат на ремонт). — Это конечно, не оказало решающего воздействия на решения суда, но все же: у нас принято считать (!!!), и ветеран со своим адвокатом именно на это и давили, что любой и каждый Ветеран Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. является непогрешимым воплощением добродетели и честью нации. (Признаюсь, что в данном конкретном случае я бы так не стал утверждать.) Но фактически здесь было «слово против слова», без доказательств, и выиграть должен был тот, кто свободен от необходимости доказывать…

2. Случай
представляется еще проще. Человек купил в автосалоне автомобиль, который в течение гарантийного срока (12 мес) ломался  раз 6. Продавец его регулярно ремонтировал (правда неясным оказался существенный вопрос – строки ремонтов). На почве всех этих ремонтов автовладелец заработал нервный срыв, а от лежания под авто с целью его «доводки до ума» после очередного ремонта — радикулит. Справки прилагаются. (Правда, какой из врачей возьмет на себя смелость утверждать под присягой, что причиной этих заболеваний является именно ситуация с автомобилем? — разбить такую причинно-следственную связь не составит труда адвокату, честно отрабатывающему свои деньги.) Истец требует у компании-продавца расторжения договора купли-продажи, возвращения уплаченных за машину средств, возмещение мат. вреда (типа упущенной выгоды – машину покупал для работы, но работать никак не получалось, теперь еще и гарантия кончилась, а потребность в ремонтах – нет.). Выступает эксперт, который признает, что значительная часть недостатков машины – это производственный брак (отвечает продавец). В этом деле себя проявила молоденькая адвокатесса автокомпании, которую потерпевший называл не иначе как «девушка» (замечание судьи: «здесь нет девушек, здесь только участники процесса»), а его матерая адвокатесса замечала, что «не захотели даже деньги потратить на приличного адвоката». Так вот эта девушка разрушила казалось бы ясный порядок вещей на раз-два. Во-первых, она уточнила у эксперта процент брака, который может быть по вине производителя. Оказалось 50 по вине производителя и  еще 50 возможно вследствие неправильной эксплуатации. Фивти=фивти (перестраховался эксперт), отныне весы могут качнуться в любую строну. Во-вторых, она просто обратила внимание суда, что истец не выполнил условие договора, в котором написано, что покупатель ни при каких обстоятельствах не должен самостоятельно ремонтировать машину в гарантийный период. А он сам признался суду, что нарушил этот пункт (нервный срыв, как никак). Решение судьи: в иске отказать.

Так что внимательно читайте все бумажки и тщательно подшивайте их, не гнушаясь брать расписки даже у названных родителей.

Если говорить абстрактно и коротко, в этих двух процессах, материально различных, можно почерпнуть идею (посредством идеации, естесно), что понятия законности и справедливости (в смысле доминирующей у нас традиции) могут не пересекаться, не сопадать. Проще говоря, если ты придешь в суд с голой верой в справедливость и уверенностью в собственной правоте, то можешь получить по башке, а иногда и срок. Причем – особо обращаю внимание — судья в обоих случаях (насколько я могу судить) вынес совершенно обоснованные (юридически) решения. В конечном счете, над ним тоже висит дамоклов меч кассации, надзора и т.д. Но тут возникает вопрос: ЧТО ДЛЯ ЧЕГО существует (типа: что первично, и что вторично – основной вопрос советской философии). Судья, слепо следующий букве закона, которого можно в таком случае заменить автоматом, и этот самый закон для гражданина или гражданин для всей этой машинерии? Шоу обнажило, что в решении указанной дилеммы имеются значительные проблемы. Впрочем, я о них лично знаю уже давно и не понаслышке. Теперь, надеюсь, узнают и те, кто не сталкивался с судом в оффлайне… Вот такая наука.

<Продолжение следует>

[Phenomen]

Попробую еще более заострить проблему "закон и справедливость", проанализировав прагматические аспекты судопроизводства.

Начнем с начала. С самого начала для "обычных граждан" ("гражданского общества") и "юристов-правоприменителей" смысл суда существенно различается: для граждан - это место осуществления справедливости, для законников - место осуществления законности. Т.е. можно признать, что субъекты возможного процесса изначально руководствуются различными интенциями, и это прямо сказывается на результате (решении или приговоре суда). Далее, видимо, стоит отметить, что осуществление этих интенций предполагает различные способы. Поскольку в нашей системе координат субъекты-граждане и субъекты-правоприменители изначально неравноценны (одни наделены властными полномочиями решать и утверждать свой дискурс, тогда как другие этого непосредственно лишены), мы обратимся к дискурсу законников, так как теперь уже ничто не должно драпировать "действительные" правила игры в правосудие. С точки зрения правоприменителей (поправьте меня, если я не прав), законность осуществляется путем установления и подведения некоторых единичных событий под нормы закона. Суд интересуют: субъекты события/действия, содержание этих действий, цели/мотивы, результаты, квалификация действий. "Дал по морде за дело" и "умышленно причинил телесные повреждения такой-то тяжести" - между этими фразами пролегает пропасть смысла. Участник, преследующий в суде справедливость, будет говорить суду совсем не то, что участник, ищущий законности. Они будут говорить на разных языках. Суд в таком случае напоминает контору переводчиков или собрание инопланетян: все вроде сидят в одном месте и рассматривают одно дело, хотя каждый говорит о своем деле (или, если хотите, толкует дело по-своему). Получается, что центральную роль в судебном процессе играют не факты и законы, а подведение факта под закон, т.е. квалификация, «перевод», доказательство. Кто знает больше языков, кто более убедителен, утверждения того не просто больше соответствуют «действительности», а более «законны». (Конечно, я рассматриваю юридический дискурс в «чистом» виде, без учета «административного» и проч. ресурсов.) Самое примечательное в том, что это центральное звено в системе процесса является и самым слабым. Объективная реальность — вещь упрямая, писанный (и откомментированный) закон не вырубишь топором, а вот на перегоне между этими двумя пунктами возникает «черная дыра» правосудия, где возможен теоретически неконтролируемый «перевод стрелок». Философы, которые серьезно занимаются языковыми проблемами, уже потирают руки — тут есть, где их погреть, это их епархия. (Игра в правосудие представляется в качестве одной из языковых игр.) Но я не большой специалист в философии языка, поэтому оставлю им их хлеб, а сам скажу немного о другом. Вспомним знаменитый диалог из фильма К.Тарантино «Криминальное чтиво» об ограблении банка: суть не в том, что грабители захватили в заложники родичей банкира, суть в том, что они ограбили банк «по телефону». Цепочка: событие — информация о событии — результат оказалась разорванной: зачем совершать событие (захват заложников), когда точно такого же результата можно добиться одной лишь информацией об этом событии? (Современные постмодернисты собаку съели на «оторванности» знаков от каких-либо денотатов, симуляциях и симулякрах.) Простое мошенничество, скажут юристы. Кстати, мошенники давно уже усекли, что является слабым звеном в цепи «деньги — авизо — деньги». Конечно авизо. Зачем ему «представлять» что-либо, помимо самого себя? Так и в нашем случае. С точки зрения «дискурса справедливости» судебные доказательства играют отнюдь не первостепенную роль, а с точки зрения «дискурса законности», как уже говорилось, — центральную. В то же время, само событие в схеме «событие — доказательство — законность» теряет свою первостепенную значимость. Требуемого законного решения можно добиться путем доказательств вне зависимости от реальности события (вот вам к вопросу о реальном и виртуальном: Все смешалось в доме Облонских). И прагматический аспект доказывания состоит именно в этом: не представить доказательства события, а представить доказательства, подводящие к нужному законному решению, именно оно — а не событие — определяет здесь характер доказательств. Следуя этой логике можно с помощью бумажки о неоплаченном счете на 150 руб. вернуть квартиру (см. в первом посте анализ 1 случая из передачи «Суд идет»).