Даша: «Объясните, например, Виктору, - у Вас такое содержательное общение - свой субъективный СМЫСЛ закона гравитации»…
Пока попробую объяснить понятие инерции…

Глава 4.
Инерция и действие.
$ 1. История понятия инерции. Суть проблемы.
Первым в науку ввёл понятие инерции И. Кеплер, назвав данное свойство ЕСТЕСТВЕННОЙ (привет, Квестор!) инерцией тел, хотя оно, как феномен природы, было отмечено давно, в частности, Аристотелем. Как справедливо писал Уайтхед, понятие инерции Аристотеля отличалось от гегелевского (т. е. кеплеровского – прим. моё) коренным образом тем, что у Аристотеля оно означало свойство тела сохранять в отсутствие внешних сил только состояние покоя (но не движения) (См. Уайтхед А.Н. Избр. Работы по философии. М., 1990. С. 102). Однако, если Кеплер расширил содержание понятия инерции для объяснения поведения небесных тел, то Галилей пошёл дальше, распространив свойство тел сохранять движение в отсутствии внешних сил не только на небесные, но на все тела.
В дальнейшем И. Ньютоном свойству инерции была приписана способность при воздействии внешней силы на тело приобретать конечное ускорение (т.е. другими словами, обуславливать не только кинематические, но и динамические характеристики тела), что в итоге привело к постановке вопроса о правомерности выделения инерциальных систем отсчёта из остальных систем отсчёта у А. Эйнштейна.
Такова, так сказать, прямолинейно прогрессирующая линия изменения понятия инерции. В настоящее время инерция определяется как свойство тела под действием внешней силы приобретать конечное по величине ускорение, а в отсутствие внешних воздействий сохранять состояние покоя или равномерного прямолинейного движения по отношению к инерциальной системе отсчёта (См., напр., Яворский Б.М., Детлаф А.А. Справочник по физике для инженеров и студентов вузов. 1977. М., С. 36). Но в указанной выше дефиниции сразу же без всякого анализа можно найти несколько неувязок и логических несообразностей.
Недостатки понятия инерции:
1. Очевидно, что дефиниция инерции состоит из двух частей. Первая – определение инерции как явления при наличии внешней силы, вторая – определение инерции как явления в отсутствии таковой. Следовательно:
а) данная дефиниция инерции проводится не по основанию сущности инерции, а по её явлениям;
б) отсутствует как связь двух проявлений инерции, так и доказательство единственности двух проявлений инерции (очевидно, считается достаточным указание на противоположение двух названных явлений инерции: при наличии силы и в отсутствие таковой) – хотя это и противоположением назвать нельзя.
2. Инерция, как свойство тела, определяется в отношении инерции как свойства другого тела (а именно: инерциальной системы отсчёта), что с точки зрения логики, является нонсенсом.
Точнейшим отражением данного недостатка является принцип Маха. Отталкиваясь от относительности движения, Мах указывал, что говоря о равномерности и прямолинейности движения, мы должны оговаривать относительно чего оно равномерно и прямолинейно. Единственное, по мнению Маха, истинное соотношение: признание, что равномерное и прямолинейное движение тела следует определять относительно неподвижных звёзд. То есть: «Когда… мы говорим, что некое тело сохраняет неизменными скорость и направление своего движения в пространстве, то подразумеваем, что это краткое утверждение относится ко всей Вселенной» (Мах Э.// цит. По Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., Наука. 1989. С.275). Таким образом, принцип Маха заключается в том, что локальные инертные свойства любого объекта определяются, вообще говоря, распределением и движением масс во всей Вселенной. Т.е. принцип Маха, говоря словами Эйнштейна, суть «гипотеза об относительности инерции» - движение тела определяется через движение тел, а инертность – через взаимодействие инертных тел (динамический принцип инерции). В итоге: инертность определять через инертность, всё равно, что искать точку абсолютного покоя через сумму импульсов тел Вселенной. Другими словами, принцип Маха слаб не только с точки зрения практического применения, но и конструктивно, так как он конечное свойство конечного объекта объясняет исключительно через обращение к бесконечности, не поддающейся количественной и логической оценке.
В физическом плане «Мах не указал, какого типа взаимодействия могут быть ответственными за свойство инертности,- пишет Ф. А. Кемпфер (Кемпфер. Ф.А. Путь в современную физику. М., Мир. 1972. С.106).- Время от времени делаются попытки поставить принцип Маха (который является пока не более, чем программой) на количественную основу… каждый из этих подходов в определённом смысле ограничен. В частности, никому ещё не удалось создать космологическую модель, последовательно учитывающую принцип Маха и принцип существования предельной скорости (равной скорости света в вакууме), с которой могут распространяться импульс и другие динамические величины. Кроме того, любое поле, которое призвано объяснять силы инерции (центробежную или Кориолиса), неминуемо должно быть понятием в высшей степени фиктивным. В самом деле, при попытке описать такое поле в ньютоновской системе отсчёта оно полностью исчезает во всём пространстве, то есть за счёт указанного преобразования оно может быть исключено из рассмотрения». Или: «Вокруг него (т.е. принципа Маха) кипят страсти, я даже слышал, что журнал «Zeitschrift f Physik» не принимает больше к рассмотрению статей по ОТО, так как работы о принципе Маха вызывают слишком много полемических откликов… Мне кажется, по сей день принцип Маха не позволил сколько-нибудь продвинуть вперёд физическую науку. Кроме того, по моему мнению, проблема происхождения инерции была и остаётся наиболее тёмным вопросом в теории частиц и полей, - вторит Кемпферу А.Пайс (Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., Наука. 1989. С.280).
Как продвинуться в решении проблемы инерции? Мой путь – оценка потерь в понимании инерции, происшедших в истории науки.
Первая потеря. В отличие от современной трактовки понятия инерции декартовская интерпретация этого понятия такова: «… всякая вещь в частности продолжает по-возможности пребывать в одном и том же состоянии и изменяет его не иначе как от встречи с другим» (Декарт Р. Соч. в 2т. М., 1989. Т.1. С.368). Т.е. Декарт определяет инерцию не только как сохранение состояний конкретно покоя и движения, но и как сохранение любого состояния.
В общем-то путь экстенсивного развития понятия инерции выглядит вполне логичным: сначала за инерцией было признано свойство сохранять состояние покоя, потом – состояния покоя и движения, потом – состояния вообще. В декартовской интерпретации, например, можно утверждать, что вода продолжает, по возможности, пребывать в одном и том же агрегатном состоянии, и изменяет его не иначе, как от контакта с другим телом или, точнее, при наличии температурного градиента между ней (водой) и внешней средой (при неизменном давлении). Таким пониманием инерции впоследствии широко пользовался Дж. Локк (см. далее). И в настоящее время, к сожалению, лишь в философской литературе изредка появляется та же идея. Например, инерция: «Способность сохранять приобретённое состояние (качество) и сопротивляться изменяющему это устойчивое состояние (качество) фактору – свойство не только механического тела, но и других видов материи, различных форм её движения» (Файзуллаев А.Ф. Противоречивость раздвоенной динамической системы.// Философские проблемы естествознания. Ташкент. 1972. С.33).
Очевидно, что при таком подходе к явлению инерции резко увеличивается массив эмпирического и теоретического материала по данной проблеме (привет, Ронвилс!), что, безусловно, должно способствовать составлению общей концепции понятия инерции, выделению её сущности и, возможно, некоего механизма её существования.
Вторая потеря. Как справедливо указывает Файзуллаев А.Ф., если Галилей сформулировал закон инерции для кругового движения, то И.Ньютон сформулировал закон инерции для прямолинейного движения, сохранённый в данном виде до настоящего времени: «Ни Ньютон, ни другие учёные не указывают, по какой причине отклонено круговое инерциальное движение и принято прямолинейное» (Файзуллаев А.Ф. Там же. С. 25,26), и вращающееся на верёвке ведро воды И. Ньютона, превращённое прогрессом науки во вращающийся цилиндр с жидким гелием Ландау так, до сих пор, и остаётся необъяснённым феноменом. Впрочем, дело не в этом. Дело в том, что два явления инерции одного и того же состояния (движения – кругового и прямолинейного), одного и того же по качеству механического движения – не могут быть обобщены!
Итак:
1. Современное определение инерции не может считаться удовлетворительным.
2. Беглый обзор по истории развития понятия инерции в науке вскрывает ряд существенных и необоснованных потерь содержания и объёма этого понятия.
Опираясь на знание об этих потерях и современные представления о процессах сохранения, я хочу первым делом проанализировать общепринятое определение инерции более подробно.
$ 2. Инерция как свойство.
Безусловно, телам свойственна инерция, но что это даёт для познания? У меня есть два определения свойства:
1) свойство – это отождествляющая реальность. Данное определение позволяет утверждать, что то, что имеет инертность, может быть телом, но не означает ни то, что любое тело должно обязательно иметь инертность, ни то, что инертность свойственна только телу. По-крайней мере, надо определить инерцию как атрибут тела, чтобы определение инерции через свойство имело существенный смысл;
2)свойство – это относительная реальность существования вещи. Утверждая, что инерция – свойство, тем самым, утверждают существование ряда соотнесённостей, в котором стоит инерция. Но об этом в понятии инерции нет и намёка. А без этого определение инерции через свойство мало что проясняет.
Вывод: нельзя сказать, что определение инерции через свойство без соотнесения с противоположением инерции посредством их общей сущности неверно, но оно и для определения не годится даже если свойство заменить понятием атрибута. Подобное определение похоже на такое: амплитуда – это свойство фотона. Или: волна – это свойство элементарной частицы и т.д.
$ 3. Инерция, как свойство сохранять состояние.
В дефиниции инерции инерция выступает конкретным свойством, т.е. свойством, ограниченным определённостью сохранять состояние. Разберём это по понятиям и начнём с понятия «состояние».
Согласно Аристотелю состояние как и свойство – вид качества (См., Асмус В.Ф. Метафизика Аристотеля.// Аристотель. Соч. В. 4-х т. М., Мысль. 1975. Т.1. С.48; Визгин В.П. Генезис и структура квалитативизма Аристотеля. М., 1982. С. 181). Отличие состояния от свойства, по Аристотелю же, в том, что состояние менее устойчиво и менее продолжительно (См. Визгин В.П. Там же. С. 278; Аристотель. Категории, УIII, 8в 27 – 29). Аристотель же называет состояниями… изменения или движения пагубные, в особенности причиняющие боль» (Аристотель. Соч. в 4т. Т.1. М., 1975. С.171). Аристотель именует состояние либо преходящим свойством либо расположением.
Освящённое Magister понятие состояния как качества просуществовало века. Например, у Декарта: «…тело находится в различных состояниях, когда оно перемещается или когда не перемещается, т.е. покоится; таким образом, движение и покой суть не что иное, как два различных модуса» (Декарт Р. Соч. в 2т. Т.1. М., 1989. С.362), а модус в философской системе Декарта занимает по рангу причастности свойства вещи третье место после атрибута и качества (См. Декарт Р. Там же. С.336).
И в наше время можно прочесть: «Понимание качества объекта как его определённости, а последней – как свойств вполне соответствует его пониманию в конкретных науках» (Ильин В.В. Качество и количество. Мера.// Материалистическая диалектика. М., Мысль. 1981. С.145). В МЛФ понятие определённости неразрывно связывает понятия качества, свойства и состояния. Так, Тугаринов В.П., дистанцируя, правда, понятие качества, различает состояние и свойство на основании того, что: «… состояние теснее и неотрывнее связано с предметом, чем свойство, и не обладает той относительной самостоятельностью, какой обладают свойства» (Тугаринов В.П. Избр. Филос. Труды. Лен., 1988. Ленин. Университет. С.94-95). Т.е., в отличие от Аристотеля, Тугаринов повышает статус состояния, по-прежнему связывая его со свойством.
Но попытаемся непредвзято сами определить понятие состояния. Да, действительно, в естествознании принято под состоянием системы подразумевать «совокупность физических и химических свойств, характеризующих эту систему» (См. Стромберг А.Г., Семченко Д.П. Физическая химия. М., 1973. С.84), что почти адекватно переносится и в философию: «Состоянием обычно называют мгновенное сечение совокупности его переменных. Под переменной состояния понимают величину, сопоставляемую с одним из существенных свойств объекта» (Ахлибининский Б.В. Становление единства качественной и количественной определённости в мере.// Материалистическая диалектика. В 5т. Т.1. М., 1981. С.276).
Несомненно также, что величины свойств вещи зависят от состояния этой вещи, причём, блоком, совокупно. Но значит ли это, что само состояние суть совокупность свойств? Понятие «состояние» в буквальном смысле означает совместное стояние, согласованное стояние, т.е. рядоположенность чего-то с чем-то – и это было известно уже Аристотелю (состояние = расположение)! Сущность состояния – отнюдь не в определённости, а, тем более, не в качественности. Действительно, если ещё можно спорить о качественности, например, агрегатных состояний тела, то, говоря: «Тело находится в более нагретом состоянии»,- мы, несомненно, имеем ввиду количественную сторону различающихся состояний. Состояние же движения – это состояние тела, в сущности отрицающее определённость. Да и вообще – состояние тела не есть определённостью тела. Из обращения к практике, к науке, мы знаем, что, собственно, сущность понятия состояния заключается отнюдь, не в определении того, что есть данное тело (Ср.: «Это вещество находится в газообразном состоянии»,- что за вещество?), и даже не в совокупности (рядоположенности) свойств этого тела. Сущность понятия состояния заключена в отношении существования свойств тела. Например, мы говорим, что вещество находится в газообразном состоянии, пока выполняется закон Менделеева-Клапейрона (для идеальных газов), связывающий в одно отношение параметры (Свойства) давления, объёма, температуры и количества газа. Т.е. состояние есть, прежде всего, не сама определённость вещи, а определённое отношение существования свойств вещи (и их величин), Т.е. свойства, действительно, лишь взятые в совокупности, в совместном, «согласованном стоянии», определяют состояние, но определяют не через самих себя, а через своё отношение друг к другу.. Такое понимание состояния уже существует, но несколько размыто. Так, Кемкин В.И. пишет: «Состояние вещи (это было убедительно показано Гегелем) возникает лишь в отношении… Состояние проявляется в каждый момент (интервал) времени как доминирующий способ существования объектов в определённом отношении как специфический способ «самообнаружения» материальных объектов в некоторый момент или интервал времени (разрядка- моя)» (Кемкин В.И. Категория «состояние» в научном познании. М., 1983. С.37,81-82).
Понятию состояния противоположно понятие процесса. Действительно, в определениях состояния, данных Ахлибининским Б.В. и Кемкиным В.И., мы встречаем необходимую характеристику состояния: «…мгновенное сечение совокупности свойств» или: «…состояние проявляется в каждый данный момент (интервал) времени».
Понятием «мгновение» оба философа стараются выразить тот факт, что состояние – некая застывшая определённость отношения свойств, одновременность отношения определённостей свойств. Так, Столяров В.И., в свою очередь, характеризуя процесс, пишет: «… любой процесс изменения может быть интерпретирован двояко: как процесс перехода из одного состояния в другое и как процесс превращения» (Столяров В.И. Процесс изменения и его познание. М., 1966. С.28). Из этой фразы следует вывод об исключении содержания понятия состояния из понятия процесса. Действительно, состояния как бы ограничивают процесс, процесс разделяет состояния. Если состояние – это определённое отношение существования свойств вещи, то процесс – изменяющееся отношение существования свойств вещи. И это – естественно. Понятие «процесс» происходит от латинского processus (движение вперёд) и несёт на себе такую смысловую нагрузку как: последовательная смена каких-либо связанных в каузальном отношении явлений, состояний и т.п. Но процесс – не есть само изменение, т.к. смысл процесса не в самом изменении, а в изменяющихся соотношениях. Процесс – не только изменение, но как упорядоченное изменение суть определённость изменения.
Также и состояние. Оно – не суть сама определённость. Оно может предстать и как изменение определённости. Так, например, движение по своему определению – явление изменения. Но, в той или иной своей определённости – движение есть и состояние.
Действительно, взглянем на основные виды состояния и процесса. Они взаимосвязаны! Так, по Вейнику А.И. существует 4 вида состояний системы и 4 вида процессов, а именно:
Состояния:
1. Состояние стационарной равновесной система – это такое состояние системы, при котором субъекты находятся в покое и их количество не изменяется со временем.
2. Состояние стационарной неравновесной системы, в котором существует направленное не изменяющееся во времени движение субъектов (ток, направленное равномерное движение потока частиц).
3. Состояние нестационарной равновесной системы, в котором количество покоящихся субъектов системы изменяется со временем.
4. Состояние нестационарной неравновесной системы, в которой количество движущихся зарядов изменяется (См. Вейник А.И. Термодинамика. Минск. 1968. С. 255 – 256).
Уже по определениям можно сказать, что, собственно, состоянием на первый взгляд (или – в метафизическом смысле исключения противоречия) можно признать только первый вид, а полным отрицанием состояния (т.е. процессом) – четвёртый. Но, даже без ссылки на невозможность абсолютной идеализации, исходя из существования внутреннего взаимодействия субъектов системы, определяющего её конечность в среде, ясно, что первый вид состояния системы суть также неизбежно процесс единения её субъектов в одно целое, а второй вид состояния ограничен закономерностью изменения движения и количества субъектов. Т.е. состояние – это лишь тот или иной аспект ограниченности определённостью вещи изменения (процесса).
Среди процессов также легко выделить 4 основных типа:
1. Обратимые процессы (=процессы сохранения) – это процессы, допускающие возможность возвращения системы в первоначальное состояние без остаточных изменений в окружающей среде (обратимые процессы = процессам сохранения, т.к. в системе сохраняется нечто, способное вернуть систему в первоначальное состояние).
2. Необратимые процессы (=процессы претерпевания, т.к. при их протекании система изменяется (претерпевает) безвозвратно).
3. Равновесные (квазистатические) процессы – процессы, при которых система проходит непрерывный ряд равновесных состояний или систему можно разбить на ряд непрерывных систем с равновесными состояниями.
4. Неравновесные процессы – это процессы обособления системы на дискретный ряд неравновесных систем.
Очевидно, что виды процессов можно поставить в однозначную связь с видами состояний. Для двух последних видов процессов это видно даже из их определений: равновесные процессы определяют ряд непрерывных стационарных систем с равновесными состояниями, а неравновесные – обуславливают дискретный ряд систем с неравновесными состояниями. Можно утверждать и обратное – неравновесные состояния порождают неравновесные системы, а равновесные состояния обуславливают равновесные процессы. Чтобы быть более корректным:
1. Первое состояние обуславливается и обуславливает обратимые равновесные процессы. Действительно, как уже отмечалось выше, если мы рассматриваем систему, то её субъекты обязательно завязаны друг с другом взаимодействием и связью, что полагает собой протекание в системе каких-то процессов, делающих её системой. Чтобы эта система была стационарной, т.е. сохраняющейся во времени, данные процессы тоже должны быть постоянными во времени – стационарными, причём, сохраняющими первый вид состояния.
2. Второе – обратимые неравновесные процессы (=процессы претерпевания, в которых система, стремясь к равновесию, служит посредником перераспределения субъектов или свойств двух частей неравновесной же среды).
3. Третье – необратимые равновесные процессы.
4. Четвёртое – необратимые неравновесные процессы. Т.е., например, система в нестационарном неравновесном состоянии есть одновременно и система, в которой протекает необратимый неравновесный процесс, разрешённый (и обуславливающий) подобное состояние.
Конкретно, возьмём, например, состояние идеального газа Менделеева – Клапейрона: pV=nRT . Оно описывает любое конкретное определённое состояние идеального газа, но стоит нам задаться вопросом: как будут изменяться отношения, допустим, давления и объёма при постоянной температуре – сразу выяснится невозможность этого: каждый раз мы будем получать согласно формуле состояния газа лишь отдельные определённые отношения, но не само изменение этих отношений, которое будет от нас ускользать, так как нас интересует процесс, невыражаемый состояниями. Т.е. нас будет интересовать (dp/dV)t –част. производ (в уравнении (dp/dV)t = nRT/V^2 ).
В случае движения – наоборот. У нас есть процесс: v=dl/dt ; а состояние, в котором находится тело, будет от нас ускользать (тело – не там, где было, и ещё не там, где будет. Но где-то же оно находится в любой момент времени?). И мы ищем уравнение состояния движения. Наиболее простое – для равномерного и прямолинейного движения v=l/t , более сложное – для равноускоренного прямолинейного движения v=^2al и т.д.
Уравнение же состояния движения есть уравнение состояния покоя – т.е. найденной определённости движения, т.е. такой определённости, в которой движение, благодаря своей относительности, суть покой. И наоборот: изменение состояния покоя суть процесс, т.е. – движение.
Таким образом, и движение и покой можно рассматривать как состояния тела.
И последнее. В МЛФ движение принято рассматривать как атрибут (т.е. неотъемлемое свойство) материи. Я же, как и естествоиспытатели, утверждаю, что движение суть состояние. Нет ли тут противоречия?
В общем-то, рассматривать состояние как свойство, нет ничего иррационального, ибо определённое состояние может быть свойственно вещи и не свойственно ей (так, закон Менделеева – Клапейрона, свойственный вещи в газообразном состоянии, не свойственен ей в жидком), точно также, как и свойство вещи может быть состоянием вещи (как производное из отношения свойств), так может и не быть им (первичное свойство). Например, взятое без такого соотношения свойство тела принимать и отдавать тепло, выражающееся через температуру, не позволяет нам определить состояние, например, воды при 120 С. Поэтому надо принять за факт то, что свойства и состояния, просто, по-разному характеризуют один и тот же феномен действительности, являются его разными аспектами существования.
Выяснив теперь значение понятия состояния и его отношение к некоторым смежным с ним понятиям, перейдём к понятию сохранения.
Что есть сохранение? Если вдуматься в значение этого слова, то оно окажется весьма близким к другому. Можно даже сказать, что сохранение – это оберегание, т.е. некий процесс, направленный на поддержание чего-либо, например, состояния, в неизменном виде (определённости). Никакой премудрости здесь нет. Безусловно, необязательно оберегать то или иное состояние тела, но если это указано в определении инерции, то надо полагать, что тело пребывает в прямолинейном и равномерном движении не самопроизвольно, а благодаря процессу защиты от изменения данного состояния, если взять на себя смелость и толковать понятия в научном определении инерции буквально, а не метафорично, как в художественной литературе. Но тогда возникают сразу три вопроса:
1. Если тело, на которое не действуют никакие силы, надо охранять, то отчего? Единственный ответ- от самого себя. Этот ответ можно вывести по законам логики.
2. Но почему, в чём причина и опасность, исходящие из тела? Этот вопрос – сложнее. Нам на него можно отыскать ответ, воспользовавшись знаниями квантовой механики (неопределённость импульса помноженная на неопределённость местоположения…). Действительно, тело надо охранять от себя почему?- Потому что иначе из каких-то внутренних причин оно могло бы двигаться не прямолинейно и неравномерно без внешних воздействий на него. Как? – Как элементарные частицы – т.е. не имея траектории, определённой скорости , а волной вероятности, которая при равных условиях для разных частиц будет тем шире, чем меньшей инерцией (=инертностью) обладает частица.
3. Наконец, каков механизм сохранения? Несмотря на множественность в природе процессов сохранения, сказать что-либо о механизме подобных процессов, практически, ничего нельзя (напр., законы сохранения энергии, импульса, симметрии, заряда и т.д.).
Можно, пожалуй, сказать, что в познании их опорой служил старый натурфилософский принцип: ex nihilo – nihil fit (из ничего ничего не происходит), а сами такие процессы, пожалуй, можно разделить на два больших класса: процессы сохранения в замкнутых системах (т.е. без обмена с окружающей средой) и в открытых системах (например, живые организмы, сохраняющие себя только за счёт непрерывного обмена с окружающей средой).
Среди всех процессов сохранения нас – интересует один их вид: процессы сохранения состояния. И первую половину определения инерции можно изменить следующим образом:
1. Поскольку понятие свойства не относится к существу понятия инерции, а скорее указывает на отношение инерции к телу, то мы можем безболезненно извлечь его из определения инерции.
2. Поскольку движение и покой – рядовые состояния – их также можно не упоминать в определении инерции.
Следовательно:
-инерция – это процесс самосохранения телом своего состояния в отсутствие внешних воздействий на тело.
$. 4. Инерция как свойство приобретать под воздействием силы конечное ускорение.
Очевидно, приобретать – означает процесс или действие, которое производит тело (или производят над телом), чтобы отождествить его с новой реальностью (=новым приобретаемым телом свойством). Тело становится несколько другим, чем было.
Уточню. Под действием силы у тела возникает ускорение ( именно возникает, а не передаётся от силы, т.к. силе самой не свойственно ускорение (постоянной силе)). Возникновение – со времён Аристотеля (См., напр., его диалог «О возникновении и уничтожении») до Гегеля – суть один из видов становления (Ср.: «… возникновение и исчезновение – это два вида становления» (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. 1974. М., Т.1, С. 227).
Поскольку же тело при этом становится другим, оно претерпевает. И таким образом, порождение телом конечного ускорения под воздействием силы есть ничто иное как процесс претерпевания, т.е. процесс, противоположный процессу сохранения.
Рассмотрим несколько подробней, что происходит с телом, когда на него начинает действовать сила. Итак, исходное состояние тела – покой или равномерное и прямолинейное движение. Это состояние самосохраняется телом.
Первый этап: к телу приложена сила. Следствие: тело меняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения на равноускоренное движение.
Второй этап: сколь бы долго не действовала сила, равноускоренное движение не меняется (при Vконеч много меньше скорости света ). Следовательно, на втором этапе ускорение можно рассматривать как некое состояние тела при воздействии на него внешней силы.
Таким образом, ускорение можно рассматривать:
а) как процесс перехода из состояния v1 в состояние v2 ;
б) как состояние тела, на которое действует сила,- о чём я говорил ранее. Вполне логично предположить, что если в первой части определения движение (равномерное) рассматривается не как процесс (изменение), а как состояние, то и ускорение следует рассматривать как состояние, а не как процесс, и, таким образом, правильнее формулировать физическое определение инерции так:
- инерция – это процесс самосохранения телом состояний покоя или равномерного и прямолинейного движения в отсутствие внешнего воздействия на него или процесс самосохранения телом состояния равноускоренного движения при внешнем воздействии на тело постоянной силы.
Однако очевидно, что разные состояния равномерного движения не есть разными состояниями ускорения, хотя и то и другое суть движения. Действительно, ускорение для одного и того же тела от воздействия одной и той же силы будет одинаково, с какой бы начальной скоростью (из какого-либо состояния равномерного движения) не двигалось бы это тело. Данный факт говорит об относительной независимости двух состояний движения тела.
Сравнивая состояния равномерного и равноускоренного движения, легко заметить, что процесс сохранения телом этих движений являет себя в определённости состояний (определённая (конечная) скорость и определённое (конечное) ускорение). При этом необходимо заметить, что независимые состояния находят своё единство (и связь) в круговом движении, существуя одновременно и обуславливая друг друга. Но сейчас – не об этом, а о том, что в явлении – инерция ускорения и инерция прямолинейного движения неразличимы по сути: как состояния движения, инерция которых заключается в определённости (конечности) изменения положения в пространстве. Их отличие в том, что находясь в прямолинейном и равномерном движении, тело самосохраняет (само – потому, что на него ничего не действует извне и оно само движется так) это состояние. Равноускоренное же состояние тела возникает потому, что тело (также само) генерирует противосилу, направленную на возвращение тела к состоянию равномерного прямолинейного движения и равную силе, воздействующей на тело. Поэтому изменение скорости тела происходит не мгновенно, а пропорционально внешнему воздействию на величину инертности тела. Благодаря этому тело самосохраняет своё состояние ускорения при взаимодействии. Следовательно:
1) явление инерции как в случае равномерного, так и в случае равноускоренного прямолинейных движений суть (процесс) самосохранения телом своего состояния в разных внешних условиях.
2) таким образом, инертность тела не зависит оттого, действует на тело сила или нет. Хотя, с другой стороны, оттого, действует на тело сила или нет, зависит состояние движения тела. Т.е. можно утверждать, что состояние движения зависит от внешних условий, а инертность, как сохранение любого движения – нет.
Сделаем выводы по анализу традиционного определения инерции:
1. Инерция тела как свойство тела – ещё не есть утверждением того, что инерция есть качеством (в частности, механическим качеством) тела (а отсюда – неопределённость – чему ещё может быть свойственна инерция, кроме тела?). Более того, подобная дефиниция не определяет, является ли инерция атрибутом или акциденцией тела.
2. Инерция тела не есть свойство тела сохранять состояние равномерного прямолинейного движения или покоя.
Инерция тела есть самосохранение телом своих состояний движения в разных внешних условиях.
3. Инерция, как свойство тела сохранять некоторые состояния движения, ещё ничего не определяет в отношении других состояний тела.

Остаются вопросы:
1. Что за процессы самосохранения лежат в основе инерции, каковы причины существования этих процессов и т.д.
2. Каков круг изоморфизмов инерции?
3. Как проникнуть в тайну существования инерции?
Последний вопрос я решаю по принципу «ad hominem», согласовываю с определением механической инерции, и далее ищу изоморфизмы инерции в разных природных явлениях. Потом я уточняю и универсализирую своё представление об инерции, развиваю его в следствиях. Таков мой дальнейший план.
$5. Инерция мышления.
Начнём с самого очевидного для нас явления «инерции мышления». Об инерции мышления мы говорим в случае обнаружения несоответствия нашего мышления о действительности самой действительности, где под действительностью я понимаю как субъективную, так и объективную действительности. Т.е. при таком понимании действительности совершенно неважно, собственными ли глазами увидел Этвеш (или Ньютон) явление эквивалентности гравитационной и инертной масс или уверовал в это, ссылаясь на повторимость опыта и авторитет экспериментаторов А. Эйнштейн. Как, впрочем, и наоборот. Для Ньютона действительностью был переход «основных элементов» (земли и воды) друг в друга, так как Роберт Бойль убедил его ссылкой на опыт.
Итак, инерция мышления – свойство мышления оставаться прежним, в то время как действительность, которую оно отражает, изменилась.
Здесь важно подчеркнуть три факта:
1. Во-первых, очевидно, что поскольку действительность не только определяет, формирует мышление, но и порождает его из себя, то, безусловно, действительность воздействует на мышление.
2. Во-вторых, обратим внимание на саму возможность мышления оставаться прежним, когда действительность, которую оно отражает, стала иной. Но, если действительность воздействует на мышление, определяя и формируя последнее, то факт того, что мышление осталось прежним при изменившейся действительности, говорит о существовании относительной независимости мышления как отражения действительности, от самой действительности. Т.е. можно утверждать, что инерция мышления существует благодаря этой независимости, ибо в отсутствие таковой мышление должно было измениться одновременно с изменяющейся действительностью.
3. В-третьих, важен факт обнаружения самой инерции мышления. Очевидно, что рост несоответствия мышления действительности приводит к росту возникающих трудностей, осложнений в существовании человека, вплоть до его гибели, чему он, естественно, начинает сопротивляться, прилагая всё больше усилий до тех пор, пока не замечает своей инерции мышления. Т.е. когда наступает момент рефлексии изменения мышления, изменения, ведущего к резкому уменьшению усилий существования (отсюда, например, принцип простоты в науке).
В своё время М.С. Горбачёв ратовал за преодоление инерции мышления также страстно, как позже – за создание новой инерции мышления. Что он, при этом, имел ввиду? Что он хотел разрушить, а потом созидать?
Часто применяемое наряду с выражением «преодоление инерции» выражение «логика стереотипов мышления», с одной стороны, и озабоченность разбродом мыслей и идейными шатаниями граждан нашего общества в сочетании с требованием создать новую инерцию мышления – с другой, подсказывают нам, что под инерцией мышления М.С. Горбачёв имел ввиду определённый комплекс идей, мыслей, справедливость, полезность которых не подвергались бы сомнению со стороны большинства граждан общества.
Можно ли подобный комплекс идей назвать инерцией мышления? Взглянем на историю науки. К примеру, на историю возникновения и существования ньютоновской парадигмы (в науке – парадигма, собственно, и есть комплекс идей) силы тяготения. «В дни своего рождения закон подтверждался далеко не в той норме, которая приличествует всемирному закону. Как отмечает Е. Вигнер, относительная ошибка составляла тогда 1/25. Отказывалась повиноваться, например, Луна, упорствуя занять то место, которое ей приготовил И.Ньютон… Обескураживали и другие факты… И.Ньютон не захотел тогда публиковать своё открытие. Прошло 16 лет, прежде чем ему стало известно, что радиус Земли измерен неверно. Уточнённые же величины убеждали в справедливости его закона. Прошло ещё 4 года, появились новые сведения. И лишь тогда, окончательно убедившись, что ошибки нет, И.Ньютон заявил об открытии,»- пишет А. Сухотин (Сухотин А.К. Превратности научных идей. М., 1991. С. 255). Это, так сказать, описание роста субъективной уверенности в правильности закона тяготения, в том, что этот закон – правилен и будущие открытия его не сокрушат.
Является ли уверенность в области чувств или убеждённость в области разума – началом инерции? Нет. Убеждённость или сомнение – это величины степени действительности того или иного явления.
Далее. Поначалу закон всемирного тяготения встретил яростное сопротивление картезианцев, которые искали механизм гравитации, а не определяющие явление причины. Кроме того, оставались необъяснимые законом отклонения движений объектов. Поэтому появилось множество «модификаций» закона Ньютона. Но… Со временем учёные (также, как вначале и Ньютон) убеждались, что именно данный закон способен вскрыть ошибки наблюдений, подсказать существование и место неоткрытой ещё планеты и т.д. Со временем успехи астрономии, достигнутые путём применения закона тяготения стали настолько огромны, что астрономам казалось, будто они, используя своё аналитическое мастерство и закон всемирного тяготения И. Ньютона , способны объяснить все движения в Солнечной системе.
И когда в 1853 – 1857 гг. Адамс показал, что Лаплас ошибся в своих расчётах и возмущениями удаётся объяснить лишь половину наблюдаемого векового ускорения Луны, расчёты Лапласа в 1787 г. так и продолжали едё долгое время оставаться примером величайшего триумфа ньютоновской теории.
Отдельные аномалии в движении небесных тел уже не могли поколебать авторитет закона всемирного тяготения И. Ньютона. Теория соединяя в себе столь многочисленные взаимосвязанные астрономические явления, подтвердила свою правильность в столь разнообразных случаях,, что отдельные необъяснимые с её точки зрения феномены уже не могли поколебать её основы, т.е не могли подвигнуть мышление учёных на её изменение. Будем говорить, что инерция теории тяготения И. Ньютона:
а) возросла, т.к. возросло множество явлений, объясняемых ею. Т.е. инерция теории возросла не от уверенности или убеждённости в её правильности, а от количества фактов, ею объясняемых (убеждённость, уверенность, скорее, следствия этого роста – по крайней мере, для истинного учёного), т.к. именно объёмом объясняемых этой теорией фактов оперирует учёный, защищающий эту теорию, и учёный, пытающийся её опровергнуть;
б) не есть только объём фактов, которые объясняет теория ( здесь объём фактов и теория выглядят отдельно стоящими друг от друга). Скорее, инерция теории – это стереотип мышления как то видно на примере истории интерпретаций обнаруженного Леверье смещения перигелия Меркурия. Так, чтобы объяснить это смещение, учёные использовали разные испробованные ранее способы совмещения сущности (закон тяготения) с явлением. Т.е. мышление следует проторенным путём:
-смещение перигелия означает воздействие на Меркурий определённой массы. Откуда её взять?
1. Увеличить («уточнить») на 10% массу Венеры? Но тогда это должно привести к дополнительным возмущениям движения Земли!
2. Объявить о существовании новой планеты – Вулкана? В истории астрономии это не раз «спасало» закон тяготения И. Ньютона!..
3. Если попытки отыскать Вулкан напрасны, то можно «заменить» одну планету астероидами или околосолнечным веществом, ответственным за явление зодиакального света.
4. Если всё равно не сходится, тогда можно увеличить интеллектуальные усилия, пытаясь «модифицировать», «уточнить» закон тяготения И.Ньютона путём усложнения формулы.
Но ничего не помогало. Действительность восстала против её отождествления с ньютоновским миром! Чего же проще – изменить представление о самих основах тяготения! Что этому служит помехой? А помехой тому служит факт глубокой взаимосвязи, взаимовывода понятий, по-прежнему, весьма точно отражающих движение многочисленных и разных тел Солнечной системы.
Т.е. инерция теории тяготения И.Ньютона стала столь огромной, что преодолеть её оказалось возможным при помощи не меньшей инерции развивающейся теоретической физики, причём, таким образом, что теория тяготения И.Ньютона осталась верной, как краевое, частное решение уравнений ОТО А. Эйнштейна.
Гораздо более печальная участь постигла в своё время теорию теплорода (флогинстона). Рождённая на основании опытов, казавшихся в то далёкое время правильно поставленными, она опиралась на тот же философский закон сохранения субстанции (ex nihilo…) – раз нечто имеет свойство сохранять само себя, следовательно, это нечто – суть субстанция, именованная «теплород»…
«Понятие флогинстона (теплорода) вошло в научный лексикон в ХУII веке, когда немецкий химик И. Бехер заявил, что в составе тел, кроме воздуха и воды, наличествует по крайней мере ещё три сущности: плавкость, летучесть и субстанция, расположенная к горению. Так родился теплород. А в начале следующего столетия стараниями немецкого же химика Г. Шталя и других появился и его теоретический рисунок,»- пишет А. Сухотин (Сухотин А.К. Там же. С. 228). Явившись, как субстанция, теплород оброс мощной теоретической моделью. Он привлекался для объяснения многих явлений: нагревания и охлаждения, плавления и испарения. Опираясь на теорию теплорода, естествоиспытатели смогли разграничить такие явления, как «температура» и «количество тепла», утвердить новые понятия – «теплоёмкость», «коэффициент теплоотдачи», «теплопроводность». Опираясь на учение о теплороде, французский исследователь С. Карно в самом начале ХIХ столетия ещё до публикаций Р. Майера, Д. Джоуля, Г. Гельмгольца, фактически, подошёл к идеям сохранения и превращения энергии. «Рождение» водорода в колбе Кавендиша, как, впрочем, и кислорода (Д. Пристли), состоялось при помощи теории теплорода. Можно ли было отбросить подобную теорию сразу же после того, как Румфорт весомо и наглядно показал, что при сверлении пушечных стволов запас тепла оказался неистощимым? Другими словами, Румфорт доказал отсутствие закона сохранения теплорода-субстанции! Главный пункт теории теплорода был, фактически, опровергнут, но теория продолжала существовать ещё некоторое время, несмотря на бесплодность попыток обнаружить влияние тепла на вес тела, несмотря на открытие того же кислорода!.. Вплоть до утверждения в науке теории молекулярного строения вещества… В чём причина столь странного «упрямства»? В том, что следствия теории служат самооправданием, поддержкой для причин (самой теории, самого закона), объясняющих совокупность следствий. Инерция мышления, таким образом, здесь выступает в образе действия понятий «ньютоновского» или «бехеровского» миров друг на друга – когда понятия без усилий вытекают друг из друга. Новое понятие либо должно безболезненно без усилий войти в этот круг, либо воспротивиться, быть отвергнутым или изменённым, или само разрушить этот круг (может, правда, случиться и так, что новое понятие долгое время будет оставаться необъяснимым феноменом, существующим наряду с теорией, но не объяснимым ею (до будущих, так сказать, времён)).
«Действует своего рода «закон сохранения невежества,- пишет Сухотин А.К. (Сухотин А.К. Там же. С. 243).- Он выражает инерцию мышления и восходит, видимо, к биологическому принципу наименьшей траты энергии или принципу целесообразности: организм стремится расходовать минимум усилий, необходимых и достаточных для получения какого- либо жизненно важного результата.
Подобно этому действует исследователь, когда перед ним встаёт познавательная задача (объяснение новых фактов, отыскание причин явления, закона и т.п.), он вначале ищет решение на основе имеющейся теории, применяя уже известные методы. Если это не удаётся, учёный, спасая теорию, пытается внести в неё дополнения, присоединить новые элементы, даже видоизменить. Если же и на этот раз ответ не получается, то приходится менять теорию, отправляя её на слом».
Выводы:
1. Инерция мышления существует благодаря относительной независимости мышления от действительности, которую оно отражает. Это – весьма общая, отдалённая причина существования инерции (т.е. она объясняет не только существование инерции). Тем не менее можно утверждать, что инерция мышления зависит, прежде всего, от самого мышления субъекта (= индивидуума, научной школы и т.д.), а уж потом – от «всего социума», хотя и от социума тоже. Т.е. причина инерции объекта – в самом объекте.
2. Инерция мышления зависит как от объёма фактов, которым мышление оперирует, так и от упорядоченности взаимообусловленных теорией фактов (от их организации, и от структуры теории).
3. Поскольку мышление, как явление природы, существует лишь как процесс, то инерция мышления должна представлять собой не просто упорядоченность взаимообусловленных теорией фактов, но замкнутую своей взаимообусловленностью, процессуальную систему (от теории – к фактам, от фактов – к теории).
4. Инерция определяется взаимодействием понятий между собой. Инерция мышления возникает как самосогласованное взаимодействие имеющихся в наличии на определённый момент времени понятий, наиболее адекватно отражающих взаимодействие человека и действительности, его окружающей (момент равновесия теоретической схемы и отражения действительности (фактов)). В зависимости от степени адекватности происходит разделение понятий, способных самосогласовываться на данной теоретической основе, и понятий, не способных на подобное самосогласование…
Взаимодействие системы самосогласованных понятий с понятиями второго типа и вновь возникающими в процессе познания понятиями можно определить, как взаимное изменение смыслов: чем меньше при таком взаимодействии изменение понятий или систем понятий, тем инерционней соответствующие понятия или системы понятий.
Замечу: включение в систему понятий новых понятий с насильственно изменённым смыслом, однако, не увеличивает инертность системы, порождая в ней напряжённости, разрыхляющие систему, уменьшающие её упорядоченность, прочность, монолитность. Но насильственный процесс присоединения новых понятий позволяет системе понятий некоторое время оставаться неизменной, несмотря на изменение действительности. Отсюда:
5. Наблюдается факт запаздывания изменения мышления от изменения действительности.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - -
Проявившиеся контуры понятия инерции можно сделать чётче, если обратиться к другому явлению инерции мышления. А именно: к феномену машинального мышления, мышления, не преодолевающего сопротивления, протекающему самопроизвольно. Например: «Он машинально подумал о том, что обычно говорят в таких случаях».
Под самопроизвольным мышлением же понимается мышление, которое протекает без сознательных волевых усилий. Так, по поводу понятия установки (область бессознательного мышления) в теории Д.Н. Узнадзе Г. Хуцишвили пишет: «Установка представляет собой один из важнейших факторов, формирующих структуру мышления: причём по отношению к сознанию индивидуума установка, по мнению психоаналитиков, выступает в качестве внешней силы, закрепляющей усиливаемые унаследованным строением нервной системы и особенностей характера последствия детских психических травм, комплексы, фобические страхи и т.д. Сознание человека с изумлением фиксирует повторяющуюся неадекватную реакцию, срабатывающую несмотря на то, что эта неадекватность была уже осознана им ранее при анализе своего поведения в аналогичных ситуациях» (Хуцишвили Г. Генезис структуры теоретического мышления. 1939. С.14 – 16).
О бессознательном мышлении, свободном от сознательной воли, говорили и Хайдеггер («калькулирующее мышление») (Хайдеггер М., Разговор на просёлочной дороге. Избр. Статьи позднего периода творчества. М, 1991. С.104), и В. Чалидзе («просто» мышление в отличие от развитого, творческого мышления) (Чалидзе В. Иерархический человек. Социобиологические заметки. М., 1991. С.85, 94). Машинальное мышление присутствует, как я уже указывал, и в науке, имеющей определённые онтологические и гносеологические установки, благодаря которым мысль беспрепятственно течёт (напр., мыслительный акт: если в движении планеты обнаружено возмущение, то, следовательно, существует другая, неизвестная планета (напр., Уран)), благодаря которым естественно выводятся одни знания из других. Подобное мышление может быть осознано, но таким образом, когда сознание лишь «наблюдает», по выражению В. Чалидзе, за процессом течения мысли, с удивлением фиксируя иногда «неадекватную реакцию мышления на действительность – так называемые «однотипные» или «машинальные» ошибки мышления.
Т.е. я под мышлением по инерции (машинальным мышлением) понимаю мышление, свободное от сознательной воли, протекающее без усилий, автоматически (функционально). Опять же, как повторяющиеся ошибки, инерция мышления являет себя как неизменившееся мышление в изменившейся действительности (неадекватность). Вообще-то при общем подходе к этому вопросу, можно утверждать, что причин сохранения мышления может быть две: действие и связь.
Ранее я показал, что феномен инерции мышления можно объяснить как взаимное поддержание понятий, установок и пр., в неизменном состоянии, т.е. действием мышления на самое себя.
Связь же не может оказаться ответственной за инерцию мышления по одной уважительной причине: мышление, как процесс, есть установление (или констатация) связи между понятиями, а не сама связь. Возьмём, к примеру, простейший акт мышления: «Человек – это мыслящее существо. Сократ – это человек (констатация двух связей). Следовательно, Сократ – это мыслящее существо (мыслительный акт установления связи)». Причём, из мышления принципиально нельзя исключить момент установления связи, ибо при этом исчезнет сам процесс. Становящееся же не есть ставшее. Более того, ставшее – уже не есть мышление. Как известно, часто процесс мышления приводит к отрицанию связи. Например: «Человек – это мыслящее существо. Дельфин – не человек. Следовательно, дельфин – не мыслящее существо». Процесс, как говорится, прошёл, но связь между понятиями мыслящего существа и дельфина не появилась. Более того, вполне может оказаться, что дельфин, всё-таки, мыслящее существо, и тогда ответственность за инерцию мышления мы возложим не на связь, а на действие, оказываемое первой констатацией на вторую.
Но, в общем-то, инерция мышления – не в том, что взаимодействуют понятия, а в том, что взаимодействующие понятия (суждения) образуют постоянно повторяющуюся логическую цепь. А звенья цепи не могут быть не связаны. Но связаны они оказываются постоянно повторяющимся действием, которое может быть как положительным (притягивающим), так и отрицательным. Но самое интересное то, что в основе машинального мышления лежит ни положительное, ни отрицательное, а вообще не силовое действие.
Чтобы разобраться в сути инерции логики, сначала замечу, что в формальной логике устойчивость форм логики объясняется принятыми формами (определённостями) взаимодействия понятий, а не способами взаимодействия.
Что касается способов… То, с точки зрения инерции мышления… Возьмём, к примеру, дедуктивные умозаключения. Надо полагать, эти умозаключения – один из простейших актов мышления. Они основаны на отождествлении заключения с истинным суждением. Если таковое отождествление происходит, значит, заключение верно. То есть устойчивость логической формы заключена в замкнутости действия при его непротиворечивости. В то время, как способы взаимодействия понятий (суждений) могут быть как положительными (включающими одно понятие в другое) так и отрицательными (исключающими одно понятие из другого).
Здесь я устойчивость логической формы объясняю замкнутостью действия. Именно благодаря логической форме происходит несиловое воздействие понятий друг на друга. Но только благодаря замкнутости действия объясняется инерция формального мышления.
Действительно, обратимся к логическим парадоксам. Например, парадокс лжеца (в интерпретации Эпименида, жителя Крита): «Все жители Крита – лжецы…»). Верификация правдивости или ложности этого высказывания Эпименида следует поначалу автоматически по проторенной схеме: принимается за истинное допущение то, что Эпименид говорит правду. Отсюда это допущение формирует тезис: все жители Крита, действительно, лжецы. В данном случае подразумевается, что мы совершенно равнодушно воспринимаем сформировавшееся под воздействием посылки представление о критянах (т.е. предпосылка не встречает сопротивления – мы не знаем на самом деле, какие критяне, и воздействие предпосылки на наше представление о критянах несиловое). Таким образом, наше представление о критянах полностью оказывается в зависимости от действия, оказываемого на это понятие другого понятия – предпосылки о человеке, утверждающем нечто о критянах. Но уже сформированное: «критяне – лжецы», оно само воздействует на понятие о человеке: «Следовательно, Эпименид (критянин) - лжец». И далее: «Следовательно, он лжёт». После несилового взаимодействия понятий мы наше заключение отождествляем с нашей предпосылкой. Но они оказываются взаимоисключающими, что противоречит логической форме. Наш вывод о том, что Эпименид лжёт, воздействует на посылку и изменяет её несиловым образом (мы «вспоминаем», что наша посылка лишь допущение, а не истина). Но логическая форма опять приводит нас к противоречию. Если Эпименид лжёт, то все критяне правдивы. Но Эпименид – критянин. Следовательно, он говорит правду». И весь процесс повторяется сначала. Можно сделать выводы:
1. Здесь проявляется в чистом виде феномен несилового действия одного понятия (суждения) на другое.
2. Инерция мышления здесь заключена в несоответствии применения устойчивой логической формы к взаимодействию суждений: «Эпименид – критянин. Он утверждает: «Все критяне – лжецы». Это несоответствие порождает воздействие логической формы (замкнутое несиловое воздействие) на предпосылку. Таким образом, воздействие предпосылки на утверждение Эпименида в рамках логической формы приводит к воздействию логической формы на предпосылку.
В общем, с теми же трудностями сталкивается и естествознание. Стоит учёным определиться, по какой логической схеме следует мыслить то или иное явление, и познание катится по наезженной дорожке. Но иногда определиться невозможно. Например, волны и частицы – суть различные (и даже противоположные) объекты действительности. Свет – объект действительности, способный к интерференции. Следовательно, свет – волна. Но свет имеет свойство распространяться прямолинейно. Следовательно, он – частица. Но свет не может быть, одновременно, и волной и частицей, ибо одно понятие отрицает другое. Что же есть свет? – вопрошали в отчаянии у Природы многие поколения физиков…
Соединяются ли простые вещества в каких-то строго определённых весовых соотношениях (гипотеза Пруста), или же эти соотношения изменяются плавно и свойства образующегося вещества зависят только от взятых количеств исходных простых веществ (гипотеза Бертолле) – ведь одно отрицает другое!..- мучил вопрос химиков.
Протекает ли эволюция живых существ постепенно или скачками? – спорят до сих пор биологи и т.д.
Действительность же противоречит всем парам приведённых выше взаимоисключающих пар положений научных теорий. Следовательно, закон исключённого третьего в логике должен быть преодолён. А для этого:
«Вперёд мечта, мой верный вол!
Неволей, если не охотой!
Я близ тебя, мой кнут тяжёл,
Я сам тружусь, и ты работай!»
(В. Брюсов).
Т.е., в общем виде, при большой неадекватности происходит вынужденное изменение смысла понятия вопреки внутренней самообоснованности. Последнее протекает не произвольно, а чаще всего, посредством сознательного волевого усилия, результатом чего является изменение смысла понятия (например, того, что водород или кислород – это не флогинстон) с частичным или полным разрушением его формы.
В принципе, это не ново. Так, Войшвилло Е.К. предлагает рассматривать понятие как систему знаний – т.е. как теорию. Он же подразделяет процессы развития понятий на два вида: количественное изменение понятия, когда понятие сохраняет своё основное содержание и сущность (род), и качественное изменение понятия, когда изменение основного его содержания приводит к более глубокой сущности мыслимых в нём предметов (Войшвилло Е. К. Понятие как форма мышления. М., 1989. С. 159, 163).
Разумеется, у Войшвилло Е.К. совершенно нет понятия действия одного понятия на другое. Здесь я могу апеллировать только к общности идейной направленности моего понимания механизма инерции мышления (как силового, так и самопроизвольного) и Войшвилло Е.К.
Подытожу мою интроспекцию инерции мышления:
1. Инерция мышления имеет собственную причинность, основанную на внутреннем взаимодействии понятий, входящих в понятие-теорию и определяемых содержанием (определением) понятия-теории, связующим эти взаимодействия в одно целое – в один процесс.
2. Взаимодействие понятий как внутренний процесс, замкнутый на себя, обеспечивает сохранность понятия-теории в том или ином виде (сохранность состояния).
3. Этот процесс заключается не только и не столько в последовательном воздействии понятий друг на друга, сколько в интеграции действий посредством определённости понятия-теории. Видимо, поэтому сами действия (или интегральное действие) – не силовые.
4. Инерция определяется двумя моментами – количественным (объёмом понятия-теории) и качественным (содержанием понятия-теории). Причём так: при росте количества инерция понятия-теории возрастает, если нововключённое количество соответствует качеству (содержанию) понятия-теории.
5. Внешние влияния на существование инерции мышления в рамках понятия-теории:
а) инерция мышления формируется в условиях наиболее адекватного отражения действительности (напр., теория возникает как процесс самосогласования имеющихся в наличии разрозненных фактов в рамках метатеории или ряда смежных теорий), отсюда – природа действия инерции ничем или мало чем отличается от взаимодействия субъектов среды (отличается началом организации в одно целое);
б) нет абсолютной границы между внешним и внутренним взаимодействиями;
в) внешнее силовое воздействие одного понятия на другое является условием существования обоих понятий и порождает в каждом из них такое изменение инерции, которое ПОДОБНО тому, что приводит тела к противодействию – силе, изменяющей (воздействующей) это условие.
Итак, из рефлексии мышления мною полагается принять за инерцию мышления несиловое действие, оказываемое мышлением на самое себя.
Подобное понимание инерции мышления позволяет объединить два основных явления этой инерции:
1) в отсутствии интенции сознания (сознательной воли) и при адекватности действительности нашему мышлению, действие, оказываемое образами, мыслями, понятиями на другие образы, мысли, понятия взаимосогласовано, является тем же действием, которое оказывают другие образы, мысли, понятия на первые… Результат верен потому, что верны исходные предпосылки. Исходные предпосылки верны, потому что верен результат…
2) при наличии интенции сознания и при неадекватности действительности нашему сознанию, образы, мысли, понятия, не связанные с системой понятий (теорией), возникшие извне (т.е. описывающие изменившуюся действительность или реальность, в силу несоответствия с системой), либо:
а) не взаимодействуют с ней, долгое время оставаясь в стороне (напр., факт тождества гравитационной и инертной масс или беспричинность существования мю-мезона);
б) вступают в несиловое взаимодействие с теорией, количественно увеличивая её инертность, включаясь в её систему;
в) оказывают силовое воздействие на образы, мысли, понятия данной системы, видоизменяясь сами или видоизменяя вплоть до разрушения эти образы да и саму систему, состоящую из них. Последнее явление инерции мышления:
-пропорционально величинам инерций взаимодействующих понятий;
-может приводить к включению действующего на теорию понятия с внесением в систему напряжённости (изменения прямопропорциональной зависимости роста инерции системы), или отторжению системой этого понятия (напр., статистических методов, ВПЕРВЫЕ применённых Г. Менделем к биологии);
- характеризуется временем запаздывания, необходимым для согласованного изменения понятий теории, ибо в случае видоизменения каждое видоизменённое понятие в цепи схваченных одним интегральным действием понятий перестаёт согласованно воздействовать на рядоположенные с ним понятия и требует их адекватного изменения (именно –адекватного. Адекватность таит в себе не только взаимосвязанность видоизменений, но и взаимообусловленность как по качественному, так и по количественному показателю, ибо что, например, означает в физике: количество уменьшившейся теплоты адекватно количеству прибавившейся механической энергии в замкнутой системе при одинаковом давлении и пр.? Это означает действие закона сохранения энергии. А в случае мышления адекватность выражает, на мой взгляд, сохранение количества изменения понятий. Т.е. чем больше нововводимое понятие в теорию отличается от взаимообусловленных понятий теории, тем большее изменение смысла этих понятий оно должно произвести, приводя систему к новому общему знаменателю несилового действия.

Сравнение понятий инерции тела и инерции мышления показывает:
1. Инерция – не просто процесс самосохранения. Это процесс несилового воздействия тела на себя, формы (?) на содержание (?).
2. Явственно видна аналогия между явлениями инерции мышления и механики:
а) явления инерции без внешних сил, как самосохранения определённого движения (тела, мыслей);
б) явления инерции при наличии внешних сил как сохранение видо-изменения (ускорения) движения (тела, мыслей).
Но, очевидно, что понятия инерции мышления и тела отличаются друг от друга.
У нас однако есть ещё один источник знаний об инерции: история развития физического понятия инерции (в частности – анализ потерь физики при развитии понятия инерции).
$ 6. Смысл понятий инерции из опыта истории познания.
По Б.Г. Кузнецову отождествление пространства и вещества посредством атрибута – протяжённости заставило картезианскую физику остановиться перед проблемой индивидуализации тела, проблемой его выделения из окружающей среды. Б. Спиноза, приписав материи идею «самодействия», шагнул далеко вперёд. Но наука того времени в лице И. Ньютона реально могла индивидуализировать физические тела, кроме оценки их пространственно-количественных характеристик (величин (протяжённостей) формы и положения), силами, с которыми эти тела взаимодействуют друг с другом.
Согласно этой динамической концепции тело обладает инертной массой, являющейся мерой противодействия внешним силам. Лейбниц, приписав телу способность к указанному сопротивлению, полагал, что, тем самым, он нашёл выход из затруднений картезианской физики. Действие и способность подвергаться действию в ньютоновской физике служили различием тел и пространства (См.: Кузнецов Б.Г. Относительность. Эволюция принципа относительности от древности до наших дней. М., Знание. 1969. С. 74, 53, 51).
Т.е. исторически:
1. Понятие инерции в науке появилось не только в качестве причины сохранения движения, но и как способ индивидуализации тел.
2. Инертность толковалась как сила сопротивления. Такое трактование инерции можно найти у Р.Декарта (Декарт Р. Соч. в 2-х т. Т.1. М., 1989. С. 372), Дж. Локка (Локк Дж. Соч. в 3-х т. Т. 1. М., 1985. С. 285), Лейбница, Дидро Д. (Дидро Д. Соч. в 2т. Т.1, М., 1986. С.448) и у самого И. Ньютона (Ньютон И. Математические начала натуральной философии. Перевод А.н. Крылова. В кн. А.Н. Крылов. Собрание трудов. Т.УII. М., 1936. С.28).
Но является ли инерция силой? В современной физике избегают исследований силы по поводу сущности. Но, в общем-то, сила характеризуется как «векторная величина, являющаяся мерой механического воздействия на материальную точку или тело со стороны других тел или полей» (Яворский Б.М., Детлаф А.А. Справочник по физике для инженеров и студетов ВУЗов. 1977. М., С.34).
Вот так неопределённо (геометрически) определяется сила. Т.е. под силой понимается, конечно, не величина (это- ошибка), а нечто, обладающее величиной и направлением, и служащее мерой механического воздействия на тело. Но в каком смысле сила является мерой воздействия? «Наблюдения и опыт показывают, что тела механически воздействуют одно на другое, т.е. или изменяется движение тел, или происходят деформации этих тел. Мы очень часто не знаем, в чём физичеки состоит существо этого механического воздействия тел друг на друга, но, не касаясь физической сущности этого механического воздействия, мы даём ему название силы,- (далее – следует знаменательное!)- Понятие силы оказывается очень полезным для механики, так как научившись измерять силы, мы имеем в силе и причину внешнего воздействия» («Некрасов А.И. Курс теоретической механики. Т.1. М., 1954. С.9), что полностью согласуется с исторической традицией тесного связывания понятий силы и действия.
Декарт определял действие через силу (усилие), которую необходимо приложить к телу (Декарт Р. Там же. С.С.361). Локк утверждал, что «сила есть источник (т.е. причина) всякого действия» (Локк Дж. Там же. Т.1. С.344). Лейбниц отождествлял силу и действие: «… активная сила содержит в себе некоторую действенность…» (Лейбниц Г. Соч. в 4-х т. Т.1. М.,1974. С. 245 – 246). Современные представители МЛФ избегают анализа понятия силы то ли из боязни быть обвинёнными в натурфилософской ереси, то ли вслед за Ф. Энгельсом искренне считая, что сила суть фиктивна

Сообщение отредактировал Царёв Павел - Dec 12 2010, 05:58 PM