IPB

Здравствуйте, Гость ( Вход | Регистрация )

6 Страницы  1 2 3 > »  
Reply to this topicStart new topicStart Poll

Каскадный · [ Стандартный ] · Линейный

> Предметная и философская рефлексии

Царёв Павел
post Dec 23 2006, 12:43 PM
Отправлено #1


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Предлагается Вашему вниманию отрывок из моей работы, написанной в 1988 г. Я не стал, практически, ничего изменять из уважения к себе-прошлому, нежелания взглядом из прошлого оценить себя-настоящего, но в надежде обрести себя – будущего…

…Можно ли созерцать понятие? История философии отвечает утвердительно. Отсутствие границ, переход в самом созерцании от конкретных форм (частей, особенностей) к абстрактным (целому, общему) и наоборот, свидетельствует о том же. Возможность становления мышления об объекте путём восприятия готовых идей от другого человека, а не от чувственных способностей – вполне отвечает данному виду созерцания. Наконец, совсем простенькое; что есть литературный обзор по содержанию и определениям таких категорий как, например, качество, мышление, субстанция, то же созерцание и т.д., если не умозрение понятий, существующих вне зависимости от субъекта, производящего этот обзор.
Таким образом, я считаю возможным созерцание понятий умозрением (не путать с умопостижением = теоретическим мышлением).

$ 2. Понятие рефлексии.
Возможность созерцания понятия переводит вопрос о путях достижения истины в умозрительную плоскость. Действительно, если в ленинской формуле – «от живого созерцания – к абстрактному мышлению» - под восхождением к истине подразумевается переход от чувственного восприятия к абстрактному мышлению (что правильно, конечно), то в области созерцания понятий ставится вопрос о восприятии мышлением самого себя, ибо умозрение (как созерцание) суть восприятие становления мышления. Но чем же может восприниматься подобное становление, если не самим мышлением? Уже Локк понимал под восприятием мышлением самого себя (в отличие от восприятия ощущений) рефлексию .
Понятие рефлексии своим происхождением обязано оптико-геометрической натурфилософии ( лат. Reflexio – обращение назад, отражение), что уже в терминах полагает связь понятий рефлексии и со-зерцания. Но в качестве беседы души с самой собой механизм рефлексии притягивал к себе уже внимание Платона, определившего этот механизм не как пассивную рецепцию, свойственную, по его мнению, ощущениям, а как внутреннюю работу души, воспринимающуюся при помощи некоего «внутреннего чувства», проблема существования которого в рефлексии дискутируется философами вплоть до нашего времени.
Таким образом, общность понятий созерцания и рефлексии полагалась в истории философии общностью происхождения терминологии, локковским «наблюдением» ума своей деятельности, платоновским общением душ с собою. Противоположение созерцания и рефлексии заключалась в интенции мышления на внешний объект и на себя.
Современная проблематика рефлексии была поставлена И. Кантом, развита Шеллингом и Гегелем. Структура сущности и взаимосвязи созерцания и рефлексии в представлении Шеллинга выглядит так. Созерцание как непосредственный опыт, суть растворение собственного Я в созерцании объекта, пассивное, мёртвое мышление, мышление без осознания того, что оно суть само не объект созерцания, но мышление же. Конечность, определённость же Я в созерцании противится полному растворению себя в созерцании объекта, и потому созерцание как мышление, вынуждено возвращаться к себе, совершая акт рефлексии. Возникает, таким образом, противоречие между стремлением растворить своё мышление в созерцании объекта и стремлением сохранить мышление, удержать в созерцании своё Я. Акт рефлексии потому есть:
1) обнаружение в созерцании себя созерцающего;
2) дистанцирование созерцания объекта от себя созерцающего;
3) «пробуждение» «мёртвого» мышления, которое путём прерывания уходящего в бесконечность созерцания рядом последовательных рефлексий, суть разрешение противоречия между бесконечностью созерцаемой природы и собственной конечностью, определённостью мышления, где каждый акт рефлексии – суть осознание совокупности условий для представления бесконечного в конечном. Но чем больше ряд опосредований мышления самим собой, тем, по Шеллингу, ограниченней становится созерцание природы, вытесняемое созерцанием самого себя .
Гегель же о рефлексии писал так: «Мы употребляем выражение рефлексия прежде всего по отношению к свету, когда он в своём прямолинейном движении встречает зеркальную поверхность и отбрасывается ею назад. Мы таким образом, имеем здесь нечто удвоенное: во-первых, некое непосредственное, некое сущее и, во-вторых, то же самое как опосредствованное, или положенное.
Но то же самое происходит, когда мы рефлектируем о предмете, или (как обычно говорят) размышляем о нём, поскольку именно здесь предмет не признаётся нами в его непосредственности. Мы хотим знать его как опосредованный… Если далее говорят: все вещи имеют сущность, то этим высказывают, что они поистине не то, чем они непосредственно представляются… отличие сущности от непосредственного бытия составляет рефлексия, её видимость в себе самой, эта рефлексия есть отличительное определение самой сущности… Рефлексия есть прежде всего движение мысли, выходящее за пределы изолированной определённости и приводящее её в отношение и связь с другими определённостями» .
Вполне естественно сопоставить исторические понимания рефлексии с современным.
В официозной советской МЛФ понятие рефлексии было не в почёте. Нет. Оно не отвергалось её апологетами (как может отвергаться то, без чего, в принципе, невозможна философия – наука о мышлении, т.е наука, объектом размышлений в которой служит само мышление?). Оно просто затушёвывалось, изымалось из обращения не только по вполне объяснимым «объективным» причинам (например, позитивистским – в одном ручье с дискредитацией интроспекции в психологии). Его избегали и по политическим причинам (Ср.: ««Первую же пчелу, которая вздумает жужжать о том, что мёд украли, тут же прихлопнут,»- размышлял профессор Петер Бьерсен. Мысль была новой и, казалось бы, шутливой, но своим рождением она была обязана ужасающим фактам… «А первую корову, которая возглавит борьбу против дойки, ждёт скорая смерть,»- закончил он про себя» с: «Первой рефлексией пробудившегося сознания было то, что люди заметили, что они наги» - и это-то при, буквально, райском изобилии!).
Методика «изымания» понятия рефлексии была на удивление, простой. Например, использование уже упоминавшейся канонизированной ленинской фразы: от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике. Почитайте учебники по МЛФ. Причём, любой учебник – и вы обязательно наткнётесь на соответствующую цитату. И ведь нельзя сказать, что – неверно. Но термин «созерцание» есть, а термина рефлексии – нет! Как будто без неё возможно само мышление во всей полноте своей феноменальности!
Другой пример. В МЛФ с первых страниц толкуется о её достоинстве, как философии, где утверждается активность человека. Но попробуйте найти в подобной литературе указание на причины такого его состояния, когда он, как активная личность, творит из себя. А ведь активность непосредственно связана с рефлексией мышления!..
Во время перестройки, наконец, были широко опубликованы работы наших философов, долго пылившиеся, что называется, «в ящиках столов». В качестве образца современного понимания рефлексии я возьму понимание её М.К. Мамардашвили не только потому, что он был одним из ведущих философов отечественной философии последнего времени, но и потому, что он саму философию понимал, прежде всего, как рефлексию мышления.
Извне акт Мамардашвили М.К. видится как состояние, точка, пауза, интервал, «внешне не выраженный никаким продуктом» . Естественно, что поэтому Мамардашвили М.К. для описания акта рефлексии во всей полноте использовал трижды распятую психологией на кресте естествознания интроспекцию (спекуляцию?).
Что же есть рефлексия изнутри и как к ней прийти? «Сознание вслух» свидетельствует: необходимо «пройти какой-то путь страдания». Почему – страдания? Страдание – это не сама боль, а скорее претерпевание, изменение человеком себя в боли… Страдание резко нарушает инерцию бездумного отношения к жизни, насильственно принуждая к «пробуждению» . Как это перекликается с шеллинговским возвращением мысли к самой себе! Эта аналогия становится глубже, вторгаясь уже в сферу сущности, если учесть шеллинговское: «деятельность предполагает страдательность…а… страдательность – деятельность» . Деятельность как противодействие свободному Я, порождает страдательность Я, «пробуждая» нас от интеллектуального созерцания. Путь к рефлексии через страдание объясняет естественным образом и два других свидетельства «сознания вслух»:
1. «Чаще всего наше переживание сопровождается отрешённым взглядом на мир: мир как бы выталкивает тебя в момент переживания из самого себя, отчуждает» .
2. Возвращаясь к образу сознания как системе зеркал, Мамардашвили М.К. замечает, что сознание, «как сфера, объединяющая всесвязно разные перспективы и разные точки», в момент рефлексии «должна сдвинуться, чтобы исчезли, стёрлись зеркальные отражения». Сдвиговая диссиметрия сферы сознания, стирающая зеркальные отражения, ставит нас «Лицом к Лицу с чем-то, что свидетельствует, и тогда – мы что-то видим. В том числе и самих себя. Не в отражениях, не косвенно… а непосредственно» …
Действительно, выталкивание внешним миром Я из себя (что и порождает у нас чувство страдания), результатом являет сдвиг самого сознания относительно само-сознания – той точки зрения, с которой созерцается всё в самом сознании.
Итак, по свидетельству «сознания вслух», неадекватность созерцания внешнего мира собственно внешнему миру («Мы… создаём для себя образ происходящего, но он всегда неадекватен… Всё дело в том, что мир меняется с большей скоростью, чем мы реактивно занимаем свои точки в пространстве мира» - сравните с шеллинговским рядом рефлексий), порождает страдание, которое приводит «К точке», «вспышке сознания», к внутреннему акту, «который вспыхивает, опосредуя собой другие действия. Действия, в результате которых появляется картина, хорошо сработанный стол или создаётся удачная конструкция машины» …
Т.е., другими словами, мы подошли к той точке, в которой созерцание объекта или понятия в «самосогласованной сфере перспектив» старых понятий своим наполняющимся содержанием вытесняет Я мышления, таящееся в каждом логическом акте о новом объекте или понятии. Вытеснение Я вызывает чувство страдания, причина которого – непонимание, отчуждённость нового понятия от сферы устоявшегося сознания.
«Вспышка» сознания «во тьме сместившихся зеркал» - суть ничто иное как непосредственное видение объекта самого по себе, как он есть в своём существовании, без (с минимальной) апперцепции. В этой «вспышке» - не только «прозрение», умопостигание сущности объекта или понятия, но и опосредование «старых» понятий, перспектив, синтез новой сферы сознания.
Что же дальше? Можно удовлетвориться светом самой вспышки сознания и пойти дальше, грея душу открытием. Но… «В этот момент (вспышки) может возникнуть некоторая философская пауза, пауза причастности к какому-то первичному акту» . И в этот момент возникает возможность включить саму точку в своё созерцание, можно сосредоточиться на ней, и тогда она окажется не просто «геометрической точкой», но началом «какого-то колодца», «особого пространства», имеющего свои особые измерения и свой источник страдания. «В этом состоянии тебе многое способно открыться, но для того, чтобы это открытие состоялось, нужно не только остановиться, а оказаться… в горизонте вопроса: почему тебя это впечатляет? Например, почему я раздражён? Или наоборот: почему я так рад?» В итоге – совершается переход от предметной к философской рефлексии, от предметного мышления – к мышлению о себе. Другими словами, существуют как бы два измерения рефлексии: первое из них суть рефлексия мышлением мышления о предмете, второе – рефлексия мышлением мышления о себе. В какой-то мере эту точку зрения отражает взгляд Корявко Г.Е. на историю формирования понятия рефлексии, происходившего в рамках двух её интерпретаций: «Первая – это интерпретация рефлексии как способа самосознания. Начатая Платоном, она продолжается Кантом, Гегелем… затем в определённой мере марксизмом, гуссерлианством, рядом современников… Вторая интерпретация – это линия «Декарта – Локка», включающая ряд современных исследований в философии, психологии… Рефлексия позволяет соотнести это внутреннее состояние (душу) и внешнюю реакцию» .
Несмотря на такой исходный объективный стимул к пониманию рефлексии, Корявко Г.Е. приходит к банальному, по своей сути, выводу об отличии философии от естественных наук: философская рефлексия суть обобщение частнонаучных рефлексий либо на основании одного частнонаучного способа деятельности (раньше), либо на основании интеграции этих способов частнонаучных рефлексий (сейчас).
Подход Мамардашвили М.К. к философской рефлексии кардинально другой (феноменологический): «Целью… предметом философии является философия же… философия есть мысль мысли» . Другими словами, суть философии – не рефлексия предметного мышления, цель которой – достижение адекватности содержания мысли внешнему объекту, но рефлексия самого мышления, самой мысли. И в этом – принципиальная качественная несводимость философии ни к естествознанию, ни к мировоззрению (которые – лишь сырьё и продукт философии, «стимул – реакция» без самой философии (без сознания)).
Философская рефлексия имеет отличный от естествознания предмет исследований – мысль, свои методы и средства изучения и потому философия – отличная от естественных наук и самостоятельная наука, находящаяся в связи с естествознанием, но далеко не сводящаяся к задаче обобщения естествознания.
В чём суть предметной рефлексии? Возьмём в качестве иллюстрации историю развития теории рефлекса. Перед Декартом в своё время встала проблема: каким образом с точки зрения его теории существования двух субстанций объяснить факт связи души с телом. Т.е. интенция мышления Декарта определялась мыслью о том, что душа человека, нематериальная, должна быть связана с материальным телом. Интенция мысли, таким образом, суть созерцание идей, понятий, знаний, содержащихся априорно в мышлении под углом определённого вопроса. При этом происходит осознавание различных понятий как возможных составных частей содержания понятия о необходимо существующей связи между душой и телом.
Итак, что созерцает в уме Декарт? – Мысль о необходимости существования связи между душой и телом. Она, эта мысль, является для Декарта следствием его теоретико-мировоззренческой установки о существовании двух независимых друг от друга субстанций. Но какова эта связь конкретно?
Естественно, формирование нового понятия ограничено не только уровнем знаний, становящихся содержанием нового понятия, но и общими положениями, не входящими в содержание нового понятия. Эти положения, или общие понятия, ограничивают содержание нового понятия без обратного существенного влияния формирующегося понятия на них самих. Такое ограничение я бы, в отличие от интенции мысли отождествил с её эманациями. В случае Декарта эманации двух основных понятий (субстанций) могут дать весьма общий ответ: связь должна выражать постепенный переход от материального, протяжённого, к нематериальному – мышлению, и наоборот.
Под воздействием данной эманации у Декарта происходит в уме организация понятий, уже существующих объективно, таких как: вместилище души – мозг, к которому подходит множество нервов от органов чувств и от мышц, и недавно открытая Гарвеем система кровообращения. На этих фактах Декарт и строит свою теорию рефлекса, в которой по нервам движутся «животные духи» - лёгкие (мельчайшие) компоненты крови. Описание рефлекса Декартом, таким образом, возникло не в качестве цели постигнуть связь души и тела саму по себе, но как средство объяснения возможного существования ума и материи в человеке. Оно формировалось потребностью извне. Тот же механизм рефлекса был основан на внешних, не относящихся к сущности рефлекса, соображениях и на аналогии системы кровообращения, которая обязывала к более полному отождествлению нервной и кровеносной систем – например, к тому, что «животных духов» можно, якобы, обнаружить по изменяющемуся объёму сократившейся мышцы.
Можно сказать, что рефлекс, как явление, Декартом не был выделен в отдельную проблему. В частности, это отразилось в том, что понятие рефлекса у Декарта не осознало само себя в качестве термина.
В дальнейшем, заданное Декартом созерцание рефлекса не останавливается только на целом. Хочется любопытным учёным посмотреть на него поближе. И тогда оказывается, что если измерить сократившуюся мышцу, как это сделал Глиссон, то можно точно установить, что она вовсе не увеличивается в объёме. Следовательно, следует пересмотреть само понятие рефлекса. У Гартли сохраняется идея связи между органами чувств и мышцами посредством мозга. Меняется носитель связи – вместо «живых духов» появляются на свет «вибрации», вместо передачи вещества – передача энергии. Торжество механики вводит свои коррективы в мышление о рефлексе. Новые внешние для понятия рефлекса основные понятия механической картины мира модернизируют своей эманацией описание рефлекса.
Термин «рефлекс» появился у Й. Прохаски и это, видимо, не случайно, ибо он, продолжая линию Геллера А., предложил, в отличие от Декарта и Гартли, для рефлекса собственное основание его существования – чувствование, ибо, по Прохаске, рефлекс вызывается не любым внешним раздражителем, а только таким, который превращается в чувствование. Но, по-прежнему, механизм рефлекса ещё не представлен замкнутым на себя, не отделённым от мышления. «Внутренняя» независимость рефлекса была осознана позже Кабанисом, который выдвинул, отталкиваясь, в частности, от созерцания гильотирования, представление о трёх уровнях поведения: рефлекторном, полусознательном и сознательном. Преемственность между этими уровнями выражалась по Кабанису в том, что низшие уровни при отпадении высших способны к самостоятельной активности.
Таким образом, понятие рефлекса в дальнейшем стало рассматриваться как не относящееся к психическим явлениям (теории Холла, Мюллера). Однако размежевание понятий рефлекса и психики ещё не объясняло сущности самого рефлекса. Механическое же представление о рефлексе входило всё больше и больше в противоречие с созерцанием эксперимента. Так, Э. Пфлюгер, обезглавливая лягушек, наблюдал все признаки сложного поведения обезглавленного тела. Это, в свою очередь, привело к рецидиву понимания некоторыми учёными рефлекса как психического феномена, но в то же время, стимулировало внимание экспериментаторов и теоретиков к самому явлению рефлекса. Количество фактов вариабельности рефлекса неуклонно увеличивалось. В 80-х г.г. ХIХ в. появляются работы американских физиологов Ламбарда, Болдвиша, Уоррена, в которых доказывалось, что даже коленный рефлекс нельзя рассматривать как неизменный и изолированный феномен.
Несколько раньше Сеченевым был открыт принцип саморегуляции на обратных связях. Рефлекс, тем самым, не только отделился в понятии от неразличенности его сущности в аспекте «рефлекс – внешняя среда» и «рефлекс – внутренняя среда (психика)», но и замыканием принципа его существования на самого себя, обрёл собственную сущность: сенсорный акт обуславливает мышечную реакцию, которая влияет, соотносится, опять-таки, с сенсорным актом; сущность, которая определяет в нашем мышлении представление о существовании рефлекса, представления о его изменчивости, относительной самостоятельности, активности и т.д.).
Таким образом, образование понятия в теоретико – познавательном плане протекает по следующей схеме: в сфере какой-нибудь общей теории (или мировоззрения) возникает вопрос (интенция), требующий детализации (бывает и наоборот – первично физическое созерцание нового объекта исследований и тогда интенция мышления возникает под воздействием сенсорно – эмоциональной сферы). Интенция мышления возбуждает эманации общих понятий, которые ограничивают область содержания нового понятия. Эта область заполняется ранее разрозненными, не связанными между собой знаниями о новом объекте и его возможных аналогах. Обращаю внимание: общие понятия – суть уровень знаний, соответствующих той или иной эпохе. Следовательно, сами эти общие понятия тоже суть относительные истины. Поэтому ограничение ими интенции мышления носит отпечаток ставшей субъективности и суть изначальная субъективность (проявление Я) в созерцании.
Впрочем, субъективна и сама интенция мышления, ибо направленность исследований всегда определялась уровнем потребностей человека и развитостью теории, методов познания и т.д. Отсюда – в рамках предвзятой (но неосознанной) ограниченности созерцающее мышление пассивно следует за независимым, объективным существованием самого предмета созерцания. В итоге такого следования проявляется логика существования понятия объекта. Подобное созерцание (в силу конечности познавательного акта созерцания – то ли по причине неадекватности созерцания существованию объекта вследствие вечного опоздания созерцания, следующего за объективным существованием вещи по М.К. Мамардашвили, то ли по шеллинговской причине спасения своего Я в созерцании, то ли из-за потери чётких ориентиров ограниченности знаний об объекте общими понятиями, из-за которого возникает беспредметность суждений и т.д.) обращается на себя: человек субъективно ухватывает в бесконечности созерцания некоторое звено, способное, по его мнению, адекватно отразить эту бесконечность в своём развитии, опередить существование объекта. Совпадает ли его субъективность (ему-то кажется, что – совпадает) с объективным существованием вещи или нет – это другой вопрос. Но, ухватив это звено как нечто, способное дать объяснение всех аспектов существования вещи, он тем самым создал (своим волеизъявлением) второе зеркало, в котором волеизъявлением выражено активно Я субъекта, а не пассивная естественная рядоположенность объекта в непосредственном созерцании. Я субъекта во втором зеркале есть необходимо положенным в качестве опосредования собственного существования объекта самостоятельным мышлением о нём.
Подобное представление о рефлексии соответствует:
1) и гегелевскому «двойному» отражению (удвоению созерцания предмета);
2) и шеллинговскому обязательному присутствию в мысли о предмете мысли о собственном Я, спасающем нас от вечного сна созерцания;
3) и мнению Мамардашвили М.К. об отрешённости, остранённости рефлексии от непосредственного созерцания (когда Я в мысли о предмете, вытесненное на грань трансцендентальности, оказывается полагающим само это мышление, «вспышку» сознания и т.д.).
Момент наступления предметной рефлексии – это момент, когда Я одухотворяет собой пассивное отражение объекта, когда Я заменяет объективные законы существования объекта законами существования мысли, активность объекта – собственной активностью.
Такой акт рефлексии – отражение, сотворённое Я, и потому суть внешне пауза – созерцание новой перспективы. Рефлексия как творение созерцания изначально активна. Данный мыслительный процесс близок к процессу, носящему в МЛФ наименование субъективации – «активно-творческому процессу отражения, идущему от субъекта к объекту, посредством которого происходит распредмечивание объектов материального бытия и познания» , но не сводится к нему. Ведь рефлексия – это, прежде всего, акт одухотворения отражения, из которого проистекают активность и, собственно, субъективность, являющиеся характерными признаками субъективации. Т.е. субъективация является частью процесса рефлексии.
Рефлексия как творение волеизъявлением субъекта изначально активна, что означает, прежде всего, направленность действования вовне себя. Т.е. рефлексия также должна иметь эманацию, как горящая свеча – свет. Поэтому созерцание объекта как бы распадается на две части, в одной из которых преобладает активность объекта и пассивность мышления, в другой – активность мышления и пассивность объекта. Мысль, или точнее, осознавание того или иного свойства, отношения, сущности объекта как бы мечется между двумя отражениями: от рефлекса, например, как циркуляции «животных духов», к факту отрицания увеличения объёма мышцы, от вибрации – к отрицанию души как механизма, от психического – к отрицанию такового в рефлексе и т.д. «Я», как неистовый демиург, творит всё новые образцы, разрушаемые в попытках слияния их с непосредственным созерцанием. И каждая новая попытка приближает рефлексию к этой непосредственности. Её эманация на данное созерцание становится преобладающей над эманациями смежных понятий. Рефлексия становится собственным основанием для созерцания, определяя его специфическую внутреннюю ограниченность, подталкивая своей определённостью к дальнейшему, более углублённому созерцанию объекта, ибо очевидна зависимость созерцания объекта от рефлексии, которая есть точка зрения самого субъекта на объект созерцания.
Мы видим существенно лишь то, что хотим видеть. А мы хотим видеть лишь то, что осмысленно, одухотворено нами, т.е. собственное опредмеченное Я. Отсюда – и прямая «слепота» умозрения, когда игнорируются противоречащие рефлексии факты, и «нагруженность» факта теорией – рождение догмы.
Противостоит такому превращению созерцания в догму собственная активность объекта, данная нам в восприятиях, представлениях и эманациях смежных рефлексии понятий, от которых оно отгородилось результатами собственного развития. Действительно, созерцание не только содержания объекта, но и целостности, обособленности объекта созерцания в дальнейшем включает в себя и эту обособленность. Замыкаясь на себе, собственная рефлексия объекта созерцания превращается в новую точку зрения, с которой можно рассматривать исходные рефлексии в перспективе их соответствия вновь образовавшейся рефлексии, которой, кстати, также дано влиять на их существование.
Например, философия создала немало идеологий, которые, в свою очередь, весьма ощутимо влияли на философию.
Именно собственная активность объекта созерцания вытесняет из созерцания объекта опредмеченное Я, ставит Я на грань трасцендентальности и провоцирует новую рефлексию. Казалось, этот процесс самодостаточен для достижения адекватности объекта его отражению. На самом деле – это не так. Во-первых, исходя из амбивалентности активностей в созерцании, существует не только «настраивание» мышления – рефлексии на тождество «мышление – вещь», но и инертность изменения самой рефлексии (сколько времени нужно нервному человеку, чтобы устать терпеть зубную боль и пойти к врачу?). Во-вторых, благодаря практике, определяющейся рефлексией, возможно достижение тождества «мышление – вещь» путём изменения самой вещи (например, ставя вещь в такие условия, которые изменяли бы её в стороны нашего мышления о ней). В-третьих, последовательное достижение предметным мышлением тождества рефлексии и созерцания объекта подчёркивает уникальность процесса рефлексии. Как бы близко логика понятия не соответствовала существованию объекта, эта логика не может охватить сам процесс рефлексии, не может управлять им, потому что он происходит не по законам существования вещи, а по законам, присущим именно мышлению и ничему другому.
В философии задача совсем иная, чем в естествознании. Задача её – не рефлексия мысли о предмете, а рефлексия самой мысли. Имея мысленное отражение предмета, мы рефлексируем в естествознании содержание мысли, но не саму мысль. Содержание мысли суть нечто привнесённое в мысль, в восприятии навязывающее мысли свой существование. В мышлении о мышлении мы должны рефлексировать саму мысль, т.е., образно говоря, должны поймать в сеть саму сеть. Именно эта проблема философской рефлексии – центральная в творчестве М.К. Мамардашвили. Чтобы познать саму мысль,- говорил он,- нужно избавиться от её содержания, ибо содержание мысли – это сознание о чём-то, которое заслоняет собой саму мысль. Рефлексия содержания мысли – всего лишь новое содержание.
Если даже содержание мысли будет о мысли, то и тогда мы не установим, что есть сама мысль, ибо в итоге мы получим лишь новое содержание мысли о мысли. Каким же образом избавиться от содержания мысли? Первый вариант (картезианский): чтобы избавить мысль от её содержания, нужно найти такую мысль, в которой содержание было бы минимальным. Такая мысль наиболее непосредственна, ибо в ней ничего нет, кроме её самой. Но очищенная от всякого потустороннего содержания мысль вырождается в тождество: Я есть Я – мысль есть мысль. Что это даёт для познания мысли? То, что мысль существует изначально как рефлексия самой себя и без такой рефлексии она («квант» мысли) не есть мысль.
Таким образом, чтобы созерцать мысль, нужно эту мысль лишить созерцающего момента самой себя (её содержания). Но это невозможно, ибо без созерцания нет и рефлексии – рефлексия мысли и есть мысль (что появилось раньше – яйцо или курица?). «Очищая» мысль от содержания, мы доходим до минимального содержания, которое суть самоутверждение себя как мысли («квант» мысли), но выйти из этого тождества без посторонней помощи извне (т.е. без помощи другой мысли) нельзя. Здесь и начинается проблема, ибо, становясь предметом созерцания другой мысли сама мысль меняет своё содержание: от самотождественности – к себе как содержанию другого.
Мамардашвили М.К. показывает и другой путь мышления о мысли, который бы позволил избежать неразделимости созерцания и рефлексии, таящихся в первомысли, путь, переводящий проблему: что есть мысль? – из области поисков её сущности в область поисков её природы. Познание человека – отмечает он,- возможно лишь постольку, поскольку в устройстве мира есть особые «интеллигебельные» (умопостигаемые) объекты (измерения), т.е. человек познаёт мир лишь потому, что в мире есть условия для того, чтобы человек мыслил мир (Кант). Но возможна и иная ситуация, когда любая мысль либо не может родиться, либо рождаясь, тут же гибнет, пожрав себя собственной абсурдностью (Кафка). Другими словами, что есть – мысль – можно понять в момент становления мысли, когда она существует как бы виртуально, что позволяет понять её как бессодержательную (бессмысленную). Т.е. интерес Мамардашвили М.К. к Канту и Кафке обусловлен тем, что в столкновении их миросозерцаний рождается мысль о существовании некоей пред – мысли, виртуальной мысли, не могущей ещё обрести свою сущность, свою самотождественность созерцания и рефлексии, а потому лишённой даже своего минимального содержания. Кроме того, такой подход к мысли о мысли делает необязательным ограничивать предмет изучения первомыслью. Каждая мысль рождается, развиваясь, наполняется содержанием и т.д. Момент же её рождения – суть её идея, идеология .
Таким образом, ценность данного подхода заключена в том, что он выявляет природу мысли как идею, из которой развивается мысль. Но что такое – идея, откуда она берётся, как преобразуется в мысль и т.д.? Проблема, в итоге, замыкается на себя, ибо возникает необходимость осмысления идеи.
Суть третьего подхода к мысли о мысли такова: необходимо разделить мысль на мыслящего и созерцающего естественным путём: пусть один человек – созерцатель воспринимает свидетельства вслух мышления другого человека. Таким путём можно проследить существование мысли. Одиссею духа в мире теней и их отражений. Но проникнуть в тайну рождения мысли? – Она появляется неизвестно откуда и исчезает неизвестно куда. Можно объяснить, почему она появилась, но откуда она взялась? – «сознание вслух» молчит, ибо узнать это от другого можно только тогда, когда другой осознаёт сам тайну этого рождения, чтобы свидетельствовать об этом.
Таким образом, все три предложенных М.К. Мамардашвили способа познать мысль упираются в одну и ту же познавательную трудность, суть которой – в необходимости познания мысли ею самой.
Мысль, скорее всего, порождается мыслью, подобно тому, как человек – человеком, тигр – тигрицей, рыба – рыбой и т.д. Вырваться из замкнутого круга рождений мысли мыслью – значит, провести рефлексию самой мысли, обрести сокровенное знание самого себя. Вот истинная задача философии, её онтологический герменевтический круг, в середине которого бьётся именно живая мысль М.К. Мамардашвили в поисках выхода. В поисках своего неэвклидова пространства, пространства, в котором круг размыкался бы, обретя новую перспективу.
Подведём итоги. В чём сила предметного мышления? В том, что его рефлексия имеет дело с созерцанием предмета, которое имеет под собой твёрдую объективную основу. Предмет существует сам по своим законам в любой, даже субъективной среде, независимо оттого, как мы его мыслим. Поэтому предметное мышление путём последовательной смены рефлексий детерминируется бытием самого предмета, что позволяет познавать этот предмет.
В чём слабость предметного мышления? В том, что его рефлексия находится вне этой детерминации, не охвачена законами существования объекта, по сути, произвольна. Можно сказать, что предметное мышление существует по милости законов рефлексии, или, по другому, на инстинктивном уровне.
В чём сила философского мышления? В том, что оно полагает своё собственное существование независимым от окружающих его предметов. В чём его слабость? – В том, что в своей независимости оно не может освободиться от своего содержания, из-за которого оно не может совершить собственный акт рефлексии: осознать самое себя. В философской рефлексии не существует абсолютной меры познания как в предметном мышлении, ибо мысль, измеряя собой другую мысль, изменяет её и изменяется сама (чем не квантовая механика!).
Действительно, в акте философской рефлексии Я фиксирует своё Я таким, каково оно было в прошлом и созерцает его с точки зрения настоящего Я. Но, во-первых, раздвоение Я на созерцание и созерцающее – суть уже изменение изначально целостного Я. Во-вторых, осознавание знаний о Я-прошлом в Я-настоящем означает изменение Я-настоящего… Я изменяется, не успевая сотворить себя прошлого в себе настоящем, ибо оно уже в будущем. Философы подобны глупому котёнку, гоняющемуся за собственным хвостом.
Каким же образом можно на современном этапе познания совместить плюсы и компенсировать минусы того и другого мышлений?

$ 3. Проблема инверсии предметной и философской рефлексий друг в друга.
Попробуем выйти из герменевтического круга, очерченного Мамардашвили М.К., исходя из логики самого Мамардашвили М. К. Итак, задача Мамардашвили заключается в поисках путей освобождения мысли от её содержания. Но, мысля диалектически, мы можем предположить, что содержанию мысли всегда должна сопутствовать форма мысли (кстати, это уже есть у Канта). Понятие формы мысли, имеющее своё основание во всеобщности категории формы, открывает перед мышлением о самом себе иную перспективу, иную реальность мысли. Поскольку содержание мысли – это отождествление своего существования с существованием объекта отражения, то форма мысли, по меткому выражению М.К. Мамардашвили о форме вообще, «… не об этом» . Форма мысли – это нечто внешнее мысли, т.е. не принадлежит полностью мысли. Она выходит за область рефлексии мысли (а значит, определяет рефлексию; форму мысли можно определить только извне самой мысли), и задаётся она (форма) также извне.
Создаётся интересное положение. С одной стороны, мысль существует как самоутверждение: «Я есть Я» и вне этого самоутверждения мысли нет самой мысли. Но с другой стороны, сам акт самоутверждения бессмысленен без понимания необходимости этого самоутверждения, как отрицания всего иного, а потому понятие иного должно уже содержаться в самой мысли (чтобы его можно было отрицать), в самом акте самоутверждения. Но содержаться оно там не может, ибо на то и акт самоутверждения, что он суть исключение из себя всего иного, что он абсолютизация самого себя. И в то же время, иное в акте самоутверждения должно существовать в качестве формы, противоположной минимальному содержанию самоутверждения, отрицающей содержание, внешней содержанию. Но как внешнее содержанию мысли в её акте самоутверждения, форма не может быть самой мыслью, не может быть рассмотрена первомыслью в качестве самой себя как мысли. Описанный выше парадокс – это взятая в чистом виде тупиковая ситуация, с которой постоянно сталкивается философская рефлексия.
Предметная рефлексия имеет дело с иной проблемой. Идеальное предметное мышление необходимо должно иметь своим содержанием исключительно знание о вещи. И потому предметное мышление есть существенно отрицание (вытеснение) самого себя отражением существования вещи. В нём не остаётся места для знания о самом себе (оно потому и считается объективным, что в нём нет субъективного, нет места для субъекта). Из содержания мысли субъект вынесен вовне мысли, в вопросы: насколько точно воспроизведено в мысли отражение объекта? Где кончается представление о вещи и начинается сама вещь? – и т.д. Без ответов на эти вопросы нельзя иметь полное знание о вещи. Но ответы находятся по ту сторону от содержания мысли о вещи, в ответе на вопрос: «Что есть Я, что есть мысль?». Именно мышление о себе единственно может дать ответ на вопросы, почему мы мыслим и почему мы мыслим вещь именно так, а не иначе.
Опять же, иное в содержании мысли о предмете (иное – как самоутверждение мысли) может существовать только как отрицание содержания мысли о вещи (существование мысли не есть существование самого предмета), т.е. как его форма. Но форма предметной рефлексии – уже не есть мысль об этом предмете.
В итоге можно сказать, что философская и предметная рефлексии не обладают свойством самодостаточности и суть – постоянный выход в своё другое, являющееся его формой. Я утверждаю, что натурфилософия и есть та наука, которая на новой ступени своего развития и призвана изучать проблему этого перехода.
Действительно, что суть классическая натурфилософия? – Традиционный путь натурфилософа к своей системе следующий. Поскольку естествознание является содержанием натурфилософии, т.е. натурфилософии свойственно вырастать из естествознания – первым шагом к натурфилософии является предметная рефлексия. Натурфилософ совершает открытие (большое или маленькое – значения не имеет). Благодаря этому он вдруг обнаруживает уникальность своего мышления, уникальность, которая позволила не кому-нибудь, а именно ему обнаружить неизвестную ранее истину. Он пытается проанализировать эту особенность (впадает в «колодец» философской рефлексии). Этот акт сознания – пролог построения натурфилософской системы. Вспомним построения классических натурфилософских систем Аристотеля, Декарта, Шеллинга, Гегеля и др. Сначала натурфилософ заявляет, что до него мыслили неправильно – не где-то, в чём-то, а вообще. Отсюда – рассуждения о методе, логики – большие и малые, в которых обосновывается и объясняется правильное мышление. Далее, это «правильное» мышление применяется к различным естественнонаучным областям. Венцом делу служит применение этого «правильного» мышления к самому человеку. В зависимости от « » (как правильно мыслить) в « » (человеке) мышление предстаёт либо как математическое, механическое (вибрации), либо биологическое (рефлекс), либо как теогоническое или идеологическое.
Таким образом, как и пролог, так и непосредственное построение натурфилософской системы – суть ряд переходов от предметной рефлексии – к философской, от философской – к предметной, и опять, к философской. Натурфилософская спекуляция, впервые в полном объёме осознанная Гегелем, показала, что содержанием и началом натурфилософии может быть не только естествознание, не только внутреннее разрешение натурфилософских проблем, но и философия, как наука о мышлении. Фиаско гегелевской натурфилософии и торжество гегелевской спекуляции в МЛФ, на мой взгляд, служит неоспоримым свидетельством необходимости познания законов её (спекуляции) существования. Сама же натурфилософия, чтобы привести себя в соответствие с требованиями, предъявляемыми к современному научному познанию, должна:
А) предметом изучения сделать способ своего существования, который суть инверсия предметного мышления в мышление о мышлении (разумном бытии), и наоборот, тем самым:
Б) обратить натурфилософские спекуляции в натурфилософские теории.
Следовательно, ценность существования современной натурфилософии полагается мной не только в поисках и закреплении новых типов мышления, дающих человечеству новые знания о природе и о себе, как это было раньше; не только в исполнении роли моста между разделившимися философией и естествознанием, но и в усилении эффективности предметного и философского мышлений за счёт глубокой определяющей связи, ограничивающей их взаимное существование, полагающей их частями одного целого. Инверсия предметного мышления в мышление о себе и наоборот – ликвидирует минусы обоих мышлений.
Действительно, натурфилософ, совершив тот или иной акт предметной рефлексии, объектом своего изучения делает саму предметную рефлексию, делает шаг от изучения содержания мысли к изучению её самой. Тем самым, происходит узнавание мышлением самого себя, своих скрытых возможностей.
Далее, свой опыт над мышлением натурфилософ приводит в соответствие с общим опытом о мышлении, закрепляет его, используя вновь открытую тайну рефлексии в исследовании других объектов действительности. Другими словами, он учится управлять своей предметной рефлексией, делая при помощи её ряд открытий.
В свою очередь, эти открытия обогащают знания натурфилософа о рефлексии своим содержанием. Можно сказать, что мышление вообще опосредуется содержанием предметного мышления, приобретает объективное основание. В итоге, мышление меняет свой гносеологический статус на онтологический: указание «как надо мыслить» переходит в утверждение «что есть мысль» в аспекте мышления о природе.
Таким образом, в натурфилософии ликвидируется недостаток предметного мышления, ибо выходя за границы предметного мышления, натурфилософ познаёт законы, управляющие рефлексией. В натурфилософии же ликвидируется и недостаток философского мышления, ибо, приобретая онтологический статус, оно детерминируется совпадением содержания и формы. Мысль лишается своего минимального содержания «Я есть Я» в определении через другое (мысль суть «вибрация», «мысль суть рефлекс» и т.д.). Конечно, каждый акт инверсии предметного мышления в мышление о себе разрушается, сталкиваясь с мышлением самим по себе «лицом к лицу», но именно в последовательной смене пусть тут же разрушившихся, но свершившихся рефлексий происходит накопление содержания не мысли о предмете, а мысли о себе, которая рано или поздно примет адекватную форму, т.е. приобретёт собственный онтологический статус. Содержание мысли о мысли станет мыслью о мысли – «квант» содержания мысли «Я есть Я» разрушится, обратившись в абсолютное утверждение «Я есть», точку, лишённую содержания, ибо всё оно перетечёт в тождественную минимальному содержанию форму первомысли: «Я есть нечто, что есть Я» и, видимо, это будет последняя двойная инверсия философского и предметного мышления, прежде, чем они сольются.
И последнее. Понимание натурфилософии как инверсии предметного мышления в мышление о себе и наоборот – не только низводит функции классической натурфилософии как формы естествознания на уровень средства познания мышления, но и меняет само направление натурфилософских исследований, в которых главным становится не результат инверсий (он – лишь критерий правильности подобных метаморфоз), а их механизм, условия, ограничения и т.д. Но, даже не владея теорией инверсий, на основании одного лишь знания о сути классической и новой натурфилософии, можно сделать несколько предположений, связанных с особенностями современного уровня и структуры знаний, о некоторых характерных для новой натурфилософии чертах.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 2 2009, 05:55 PM
Отправлено #2


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов





Глава 3.
Понятие субстанции.
Естественно было бы на практике показать возможность использования теоретического базиса для построения натурфилософских систем нового типа. С этой целью проведём анализ понятия субстанции как причины самой себя. По сути, в основе этого натурфилософского понятия в спинозовской интерпретации лежит натурфилософская спекуляция человеческого бытия в аспекте свободы воли на бытие Природы вообще. Столкнувшись в таком виде с механическим видением Природы, воцарившемся в науке со времён И. Ньютона, она для учёных прагматиков в течение столетий была не более, чем игрой воображения по правилам метафизики, подобно эпикуровской спекуляции о спонтанном отклонении атомов.
В настоящее время, наряду с:
-категорическим отрицанием полезности понятия субстанции для науки напр., Б. Рассел: «… в сфере познаваемого для концепции субстанции… места нет… нет резона считать «вещи» или «личности» чем-то, что отличается от их черт» ; Г. Герц: «…выводы физики о строении материи заставляют нас отказаться от понятия субстанции» );
- или уклончивым ( «точнее и глубже характеризует ситуацию физик – теоретик И. Пригожин, когда утверждает, что в наши дни акцент научного исследования смещается с субстанции на отношение, связь, время. Эта характеристика более точная, ибо она не отрицает субстанциональное, а задаёт ему диалектическое измерение: субстанция самоопределяется посредством своих отношений» );
- философы связывают с развитием этого понятия и большие надежды в познании мира, материи .
Моя задача: попытаться превратить спекуляцию о субстанции в теорию. Здесь можно идти традиционным для натурфилософии путём, используя для этого результаты одной из молодых (год рождения – 1973) «сквозных» наук – синергетики, предметом исследования которой являются процессы само-организации различных объектов действительности (что напрямую связано с проблемой эволюции всего объективного мира). Резюмируя полученные этой наукой результаты в области конечного, можно сказать, что любой объект (система), к которому подведён извне энергетический, вещественный или информационный поток и от которого отводятся вовне продукты его деятельности, при определённых условиях имеет свойство самоорганизовываться, образовывать динамическую структуру.
Применение математического аппарата этой науки к до сих пор нерешённым вопросам эволюции Природы имело определённый, весьма значительный успех для их понимания (например, открытие космических мазеров, работы М. Эйгена по вопросу предбиологической эволюции, ряд работ по моделированию экологических ситуаций и и т.д.) или при объяснении загадочных явлений (например, аномалий звёздных спектров (казус с «мистерием»)).
Можно сказать, что эта наука исследует реальные объекты, имеющие причиной своего существования самих себя. Действительно, ни потоки вещества, ни потоки энергии или информации, идущие в систему «извне», не требуют сами по себе образования из «хаоса» некоего однородного субстрата каких-либо структур. Структуры, будь-то ячейки Бенара или брюсселятор Пригожина, звёзды или живые существа, образуются благодаря внутренним причинам, обусловленным качествами элементов субстрата.
Можно ли считать самоорганизующиеся динамические системы субстанциями? В строгом смысле этого понятия – нет, ибо потоки вещества, энергии или информации поступают в эти системы извне. Другими словами, лишь часть причин возвращается к себе. Тем не менее, память услужливо выдаёт нам информацию, своим происхождением обязанную области истории философии, о понятиях конечных субстанций.
Таким образом, благодаря синергетике, уже нельзя утверждать, что идея объекта, имеющего причину существования в самом себе, чисто спекулятивна: она имеет предметный аналог во внешнем мире.
Следуя логике построения традиционной натурфилософии, после установления предметного аналога понятия субстанции, необходимо обратить внимание на логику, соответствующую представлениям о реальных процессах самоорганизации – логику нелинейного мышления, элементы которого: абстрактный образ становящегося объекта, развитие которого «органично» - т.е. определяется наличными элементами среды, принципы нарушения симметрии («порядок из хаоса»), случайности как дополнения необходимости (многовариантность и необратимость развития) и т.д.) . Т.е. натурфилософу необходимо выкристаллизовать из разрозненных элементов зарождающегося нового мышления о Природе целостный стиль мышления, произвести его сравнение со старыми стилями, выявить их соотношение и т.д. А далее… Продолжения у такой натурфилософии за пределы методологии нет, ибо дальнейшее – в руках самих синергетиков (как, впрочем, и львиная доля работы по формированию самой методологии синергетики – достаточно вспомнить работы И. Пригожина, Г. Хакена, В.И. Арнольда и др.).
Современная натурфилософия должна следовать иным путём. Прежде всего, она задаётся вопросом: является ли представление о субстанции как реальном феномене специфическим продуктом чистого мышления или действительно имеет предметный аналог в образе самоорганизующихся систем? Следовательно, необходимо сначала выявить те аспекты мышления, которые могут подспудно оказывать влияние на представления о субстанциональности мира, искажая или дополняя естественнонаучные теории.
Следуя философской традиции, рефлексия мышления (возвращение Я к себе) возникает под влиянием внешней причинности – Природы. Но, раз возникнув, Я в себе обнаруживает не-Я (Я не только ограничено чем-то, но а самоограничивает себя), что отражается в логике: полагание Я есть одновременно, и полагание не-Я также необходимо, как в понятии полагания необходимо мыслится и понятие противополагания. Я настолько же Я, насколько не-Я – не Я.
Однако что есть в нашем сознании, что могло бы быть не-Я? Только отражение внешнего мира. Именно - отражение, а не объективная реальность, т.е. – не-Я, которое ограничивает Я, - то же сознание, что и Я. Сопротивление не-Я интенции Я заставляет Я возвращаться к себе, рождая дискурсивную точку мышления – самосознание, а в частном случае – рефлексию, которая, уже в свою очередь, выступает первичным к мыслимому внешнему миру, формообразующим из себя, творящим этот мир по своему образу и подобию (спекуляция). Таким образом, не-Я как отражение объективной реальности, ограничивающая Я, становится, в свою очередь, объектом воздействия на него мыслящего Я, в процессе которого, благодаря возникающей организации не-Я оказывается само ограниченным Я субъекта. Ограниченные, в результате, друг другом, Я и не-Я становятся равнозначны в мышлении и находят своё воплощение в исторически сложившихся понятиях космоса и микрокосма человека. Идея «каждого – в каждом» вновь ставит Лицом к Лицу человека и Природу: «Вернер Гейзенберг… неожиланно оказывается в зоне буквально микрофизических потрясений. И ему открывается, что исследуя Вселенную и ища в ней объективные свойства, человек встречает самого себя» .
Можно и даже необходимо вспомнить жившего в нашем веке П.А. Флоренского с его идеей равномощности микро- и макрокосма, питавшей мысль не только Вернадского В.И., Чижевского А.Л, но и современных исследователей , или вплотную приблизиться к современной философии: «Следовательно, в том, как понимается мышление в европейской традиции, уже как бы изначально содержится сознание иного. Этим иным, или другим миром, может быть другой человек, другая точка зрения, другая перспектива, вообще другой мир или другой космос. Все эти вещи стоят в одном ряду» .
От математической теории Кантора и до радужки глаз, в которых отражается не только наша мысль, но и самочувствие каждого органа нашего тела – вот диапазон современных знаний о части не только как микрокосме целого, но и о равномощности части и целого.
Само наличие границ между макро- и микрокосмом предполагает равенство отношений внешнего и внутреннего. Однако при равнозначности Я и внешнего мира, данного для собственного Я как мыслимый, существует и их различие (иначе не-Я было бы тем же Я).
Если наша практика, поскольку она конечна, не может актуализировать для нас весь объективный мир в его бесконечном многообразии, и мыслимый нами космос поэтому объективно не может быть целым, то осознание собственного Я есть уже изначальная наша целостность, которая, как было сказано выше, организует мыслимый внешний мир в единое целое по своему образу и подобию: т.е. так, чтобы этот мир, подобно Я, заключал в себе собственное начало и собственный конец (Я возникает, как рефлексия сознания и вне рефлексии Я нет, как нет, собственно, и самого сознания – есть только знания, которые «… не что иное, как те же «вчувствования» животного в космический порядок бытия, лишь опосредствованные использованием средств труда и общения» ). Следовательно, прямое перенесение субстанционального способа существования мышления на Природу было бы спекуляцией даже при наличии некоторых существующих субстанциональным способом объектов действительности.
Основанием для превращения данной спекуляции в теоретический образ может быть ссылка на собственное бытие человека, когда причины и действия его как объекта объективного мира возвращаются к нему самому. Здесь спекулятивность чисто мыслительного бытия человека опосредуется его объективным бытием. Он сам, как объект, не только оказывается синергетически мыслящей структурой, но синергетически структурированной оказывается вся среда его обитания. Если же к этому добавить то, что эта среда – внешний мир – отражение которого суть содержание Я – не зависит от Я, т.е. имеет причину своего существования, подобно Я, в самом себе, то спекуляция отождествления субстанциональности мышления со способом существования внешнего мира как целого приобретает теоретические черты.
Однако, в отождествлении способов существования мышления и внешнего мира с помощью старого представления о субстанции как causa sui ещё нет ничего нового, кроме одного – возможности использовать результаты развития синергетики совместно с результатами развития философии, например, в вопросе понимания понятия причинности.
Легко заметить, что при определении субстанции как causa sui (причины самой себя), теряется смысл традиционного содержания понятия «причина», ибо объект – один, и причина не может порождать, производить следствие, так как «порождение» и «производство» имеют смысл только для относительно отдельных материальных (и духовных) объектов.
Причинность субстанции в себе самой имеет сущностной смысл. В определении субстанции дан «номический уровень причинности» . Но, как раз, в силу закона её существования, субстанция в себе самой должна быть представлена отдельно причиной и отдельно следствием («раздвоение единого», «продуктивность и продукт» и т.д.). И здесь открывается новая перспектива мышления: возможность раскрытия понятия субстанции, исходя из его определения.
Таким образом, возникает вопрос: что есть субстанция, понимаемая только как причина себя? В чём причина существования самоорганизующихся систем, взятых мною в качестве модели субстанции? Причина их существования есть организованное, кооперативное, единое изменение всех элементов этих систем, ибо благодаря такому изменению системы существуют как нечто целое, действительное.
На память сразу приходит резюме Гегеля по поводу понятия «Природа» в натурфилософии Гераклита: «Она (Natur)» есть процесс в «самой себе»… природа есть это никогда не находящееся в состоянии покоя, и всё есть переход из одного в другое, из раздвоения в единство и из единства в раздвоение» …
То же находим у Аристотеля: «…природа… в первичном и собственном смысле есть сущность… того, что имеет начало движения в самом себе как таковом» …
То же встречаем у Декарта в его ссылке на предшественников: «… природа есть начало движения и покоя» …
Те же мотивы звучат у Шеллинга: «… природа есть нечто автономное, само себя полагающее и возбуждающее к деятельности» .
Таким образом, субстанция только как причина самой себя, или, как сказал бы Локк, причина своего единства , есть природа.
Что есть следствием самого себя? Следствием самого себя служило бы обнаружение самого себя, т.е. существование собственных отношений. Исторически таким понятием служит понятие «мир». Так, Лейбниц писал: «Я называю миром все следствия и всю совокупность существующих вещей» . Действительно, что есть следствие, если не результат причины, результат автономного самовозбуждения? Оттого-то у античных атомистов мир полагался, как результат вихревого космогенеза, результат, имеющий ставшие отношения в самом себе (ядерно – оболочечная структура ).
В такой же тональности звучит и определение мира, данное Шеллингом: «Поскольку мы знаем целостность объектов только как воплощение бытия, эта целостность для нас только мир, т.е. только продукт» .
Таким образом,, субстанция только как следствие себя самой есть мир – ставшее существование, или существование отношений в самом себе (античный космос).
На основании установленного тождества субстанции – объекта и субстанционального Я, воспользовавшись, опять же, плодами развития философии, можно совершить, непосредственно инверсию предметного мышления в философское. Так, я определяю разум как только причину собственного Я, рассудок – как только следствие собственного Я.
Действительно, мысленное Я есть не существование вообще, а лишь существование в качестве мыслящего. Поэтому-то природой существующего данным образом, было бы последнее основание подобной целостности, принадлежащее ей самой. Что есть разум? – «…разум есть число сверхпростого единства» … Или: разум – абсолютное единство мышления и бытия, неразличенность в себе .
В своё время Гегель писал: «Главное действие, оказанное кантовской философией, состояло в том, что она пробудила сознание абсолютно внутреннего характера разума, который, хотя и не может в силу своей абстрактности развиться из себя в нечто определённое… всё же решительно отказывается допускать и признавать в себе что-либо носящее характер внешнего» . Под разумом же Гегель понимал следующее: «Разумом называется абстрактное «я» или мышление, делающее своим предметом… это чистое тождество (основу единства чистой апперцепции)» .
Таким образом, философы прошлого склонны были рассматривать разум как последнее, что делает феномен мышления единым, имеющим собственное основание в самом себе, ещё полностью неразличенное в своей внутренней определённости, но побуждающее к мысленному действию.
Рассудок же традиционно в философии прошлого рассматривался то как подчинённый разуму (низшая ступень познания), то как противоположный ему. Такая двойственность определений объяснима как раз в плоскости причинно-следственных отношений между разумом и рассудком. Действительно, если разум выступает по отношению к рассудку как причина, то рассудку свойственна вторичная, подчинённая, и в то же время, противоположная разуму роль. Но можно ли рассматривать рассудок следствием собственного Я?
По Н. Кузанскому рассудок не способен сочетать противоположности в их источнике . По Гёте: «Рассудочная стадия его (т.е. познания) ограничена только одним: функция рассудка заключается в расчленении опыта и обнаружении объективных связей между явлениями… «Разум,- читаем мы в «Изречениях в прозе»,- имеет дело со становящимся, рассудок – со ставшим… Разум радуется развитию. Рассудок желает всё закрепить» . Гегель подчёркивает мысль Канта: «…рассудок имеет своим предметом конечное и обусловленное… Борьба разума состоит в том, чтобы преодолеть то, что фиксировано рассудком… Мышление, порождающее лишь конечные определения и движущееся в них, называется рассудком» и т.д.
Рассудок, таким образом, выступает как результат мыслительной деятельности, как нечто ставшее, определённое, И, как следствие своей собственной определённости, он суть в «расчленённости» отношения своего существования.
Возвращаясь к понятию субстанции, необходимо отметить, что это определение субстанции по способу существования «нечто», но оно ничего не говорит о самом «нечто». Поэтому закономерен вопрос: что есть субстанция как «чтойность»? На него нет готового ответа в МЛФ, хотя определяющей служит тенденция рассматривать понятие субстанции как аспект понятия материи. Например, Ильин В.В. полагает материю единством субстанции и её атрибутов . А Широканов Д.И. полагает, что понятие материи включает в себя не только понятие субстанции как абсолютной основы всего существующего, но, кроме того, материя суть «основа определённых форм… конкретных субстанций» и т.д.
Но существует и другое мнение, выражающееся в том, что субстанция «будучи основанием собственного существования, порождает и в то же время, как бы «погружает» в себя всё многообразие сущего вплоть до сознания» , чего не дано материи, хоть и в гносеологическом аспекте, но противопоставляемой сознанию.
Мне кажется, что именно это последнее мнение ближе к истине по следующим соображениям. Во-первых, я обосновываю это определённой направленностью исторического движения понятия материи, содержание которого отнюдь не ограничивалось понятиями атомов, вещества или поля как последних носителей сущего.
Уже пифагоровское понятие материи как «иного» содержит в себе нечто большее, чем представление о материи, как текучей, постоянно становящейся иной. Уже Локк, исключая из понятия материи протяжённость и форму, свойственные, по его мнению, субстанции, оставлял материи свойство плотности, трактуя последнюю, как то, что: «…состоит в наполненности занимаемого ею места и в абсолютном исключении из него всех других тел» . И наконец, Гегель выразился весьма неопределённо: «…её (материи) природа такова, что то, что полагается как целое, как безусловное единое, внешне самому себе… Материя есть исключающее из себя отношение с собой, и она, следовательно, представляет собой первую реальную границу в пространстве» .
Во-вторых, и в гносеологии МЛФ понятие материи заключает в себя всё, кроме сознания, т.е. всё, кроме собственного существования субъекта, как познающего, мыслящего.
Отсюда я понимаю материю, как всё, что существует, за исключением собственного существования всего, которое я понимаю как бытие. Историческое обоснование понятия бытия в предложенном смысле, в отличие от смысла, придаваемого ему в МЛФ (бытие как существование) следующее:
1. «… большинство прежних философов полагали бытием и сущим тело» …
2. Фома Аквинский для интеллигенции определяет бытие, как то «…благодаря чему она существует в природе вещей» .
3. Шеллинг Ф. подчёркивает, что безусловность бытия заключена в том, что причина бытия содержится в нём самом .
4. Гегель на удивление краток: «Бытие – это понятие только в себе» .
Таким образом, «быть» - это не значит – просто существовать. «Быть» - это значит, прежде всего, самоутверждаться посредством своего существования. «Быть» - это значит, самополагать себя в качестве действительного.
Является ли при этом бытие материей? – Конечно, но как каждым в для другого. Является ли материя бытием? – Конечно, но как каждым в себе. Всё, что дано в отношении бытия и материи, суть реальное. Всё, что дано вне такого отношения – суть идеальное, ибо как было сказано, имеет причину своего существования в себе. Материя есть внешнее субстанции самой себе, бытие есть внутреннее субстанции.
Таким образом, субстанция для себя есть то, в чём властвует причинный закон (каждое для каждого существует в причинно-следственных связях; то, что в причинно-следственных связях с другим не существует – не существует для другого вообще). Причинный закон, представленный таким образом, суть универсум субстанции – её природа и мир. Материя и бытие, различающиеся между собой лишь в отношениях своего существования в универсуме, как внешнее и внутреннее субстанции, есть необходимо всё сущее в этом универсуме.
Провести инверсию понятий бытия и материи в область Я-субстанции, проще всего, через понятие бытия, ибо традиционно со времён Декарта Я – суть мыслительное бытие или суть мышление. Что же есть тогда мыслительная материя? – Согласно отличию материи от бытия в субстанции – материя суть то же, что и бытие, но внешнее бытию, имеющее собственную причину существования. Таким образом, мыслительная материя – суть то же мышление человека, но внешнее тому мышлению, с которым человек отождествляет себя. Подобному условию, на мой взгляд, отвечает дискурсивное мышление, в котором не человек мыслит понятия, но мыслят сами понятия, создавая вокруг себя, благодаря собственной причинности, сферу логических форм.
Как известно, дискурсии в мышлении противостоит интуиция, которую и следует отождествлять с мыслительным бытием. Интуиция суть неразличенность в себе, безусловность, производящая понятия и, тем самым, отчуждающая их от себя и т.д.
Я думаю, суть одного пути построения современной натурфилософии понятна: благодаря настоящей обособленности философии и естествознания, её актуальная задача заключается не столько в том, чтобы выявлять новые стили мышления и экстраполировать логику этих стилей на другие познаваемые объекты, сколько в субъект – объектном анализе этих стилей мышления, в результате которого обосновывается возможность проведения инверсий предметной и философской рефлексий. Именно в данном процессе и появляется новое знание. Так, например, на основании установленного тождества Я и субстанции путём непрерывной инверсии удаётся не только представить воплощённой в реальность идею осознания мышления в себе как субстанции, в частности, как мира мышления, но и обосновать возможность изначального формирования логики как онтологии единства мира вещей и мира мышления. Т.е. обосновать возможность формирования логики, изначально проистекающей из осознания человеком сосуществования законов Природы и законов мышления в их тождестве, а главное – в их особенностях.

User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Виктор
post Jun 3 2009, 09:43 AM
Отправлено #3


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 542
Из: Москва




Царёв Павел
QUOTE
изначально проистекающей из осознания человеком сосуществования законов Природы и законов мышления в их тождестве, а главное – в их особенностях.
До этой фразы все было понятно, но эта фраза зачеркнула все вышесказанное. Получается законы природы и законы мышления тождественны, но при этом имеют различия (особенности). Надо бы остановится на чем то одном, или тождественны, или различны. На мой взгляд, законы мышления и законы логики ("инструмент" мышления) тождественны, а законы "природы", в общем случае любая форма, это продукт разума или "я", создаваемый в процессе мышления по законам логики в сознании. Другими словами, продукт создаваемый в бытие, который в дальнейшем может быть реализован в быте и стать объективным для других людей.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
dimitri
post Jun 3 2009, 09:49 AM
Отправлено #4


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 704

Пол: Male



Законы логики - это законы сохранения (идентичности, количества, качества...). Разве законы природы не о том же? Где разница?
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 4 2009, 04:22 PM
Отправлено #5


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Dimitri! Спасибо за вопрос. Ответ см. ЛИБО Шадрину тема: «Логика, конец или начало» (ликбез по философии – Кант), либо см. ниже (моё раннее). Несколько разные подходы, но суть одна:
«Часть III.
Глава 1.
Сознание как отражение.

Для начала я напомню свой первый постулат.
Постулат 1.
Истинность суждения, в конечном итоге заключается в тождественности утверждения или отрицания того, что содержится в данном суждении, тому, что оно отражает из реальности.
В этом постулате не говорится о том, каким способом появляется то или иное суждение в процессе научного познания. Обычно считается так.
Первый этап появления суждения в вариантах:
1. Созерцание (созерцание при помощи приборов).
2. Серия экспериментов при помощи приборов. Созерцание экспериментов.
Второй этап: обработка результатов созерцания согласно методикам, которая помогает выделить постоянно повторяющееся, устойчивое, существенное в явлениях, которые, в конечном итоге, созерцались.
Третий этап: проведение идентификации выявленного существенного с уже известным и считающимся истинным, т.е. тождественным отражением в понятиях данной исследователям реальности.
Всё, что в итоге, согласуется с понятийной реальностью исследователя, принимается за истину. Всё, что не согласуется – принимается за несущественное, за ошибку эксперимента, созерцания или, в крайнем случае – за методологическую ошибку.
Как бы то ни было, создаётся впечатление, что в процессе познания человек должен следовать за существованием объекта, фиксировать это существование и по определённым правилам запечатлевать его в понятийных формах. Таким образом, утверждается пассивность мышления, вынужденного в процессе своего формирования об объекте познания, в процессе своего научения (по крайней мере, в области дискурсии) следовать за своей первопричиной – Природой. Однако подобное понимание мышления настолько далеко от самоочевидности акта мышления, данного нам в своей непосредственности, что не выдерживает никакой критики. Факт тождества процессов, протекающих в Природе и мышлении – необходимое, но далеко не достаточное условие функционирования мышления, которое, вопреки этой тождественности, в своей активности нередко доходит до противоречивости самого себя процессам Природы.
Доступно ли нашему разуму познание его собственных особенностей в принципе? Да. Ибо мы не только знаем, но и знаем о нашем знании. Т.е. ipso facto очевидности мы должны признать, что в нас самих существует «зеркало», не только отражающее Природу, её законы и т.д., но и само себя («самосознание»). Этот факт полагает собой реальность для нас самих материала мышления о самом себе. Другими словами, с таким же успехом мы можем размышлять не только о Природе, но и о самом мышлении (т.е. узнавать о знании, далее: узнавать об узнанном знании и т.д.). Положительный ответ на заданный вопрос даёт нам сознание того, что дальнейший наш разговор – не беспредметный, ибо у нас есть возможность обнаружить и выделить особенности нашего мышления, если таковые существуют.
Естественно возникает вопрос: где искать те предполагаемые особенности нашего мышления? Вполне возможно, что их окажется не одна, а множество.
Отсюда, чтобы:
1) распознать эти особенности мы должны всегда иметь ввиду не только само мышление, но и Природу – внешний МИР; ибо, как говорилось мной ранее: различие – понятие относительное и экстенсивное для обоих различающихся;
2) по – возможности охватить во взаимосвязанной совокупности предполагаемые нами особенности мышления, которые, вполне очевидно, должны быть связаны в едином феномене мышления,-
нам надо обратиться к моменту единства (а не тождества) мышления и внешнего мира, который суть в моей философской системе природа мышления, т.е. процесс самополагания мышления (См. Главу «Идеальное – натурально»), процесс становления мышления.
По своему положению природа мышления:
1) суть начало мышления, а значит, начало всех особенностей мышления;
2) «видовое отличие, сообщающее форму» (Боэций), т.е. именно природа мышления суть сама по себе есть первое отличие, из которого проистекают остальные;
3) «то, что может действовать или претерпевать» (Боэций), т.е. то, что обуславливает активность нечто.
Всё это является весомым аргументом для того, чтобы обратить на природу мышления самое пристальное внимание. К сожалению, процесс возникновения мышления, как впрочем, и многие другие частноприродные начала, во многом скрыт от нашего умозрения. Тем не менее попытаемся пусть не вскрыть процесс возникновения мышления, но хотя бы, в некоторых чертах определить его.
Первое отличие мышления от внешнего «материально-субстанционального» мира заключено (онтологически) в том, что оно суть не сам «материально-субстанциональный» мир, а его отражение в определённом конечном «материально-субстанциональном» (вещественном) носителе. Поэтому по отношению к этому конечному вещественному носителю, как отражение, мышление есть не сам этот вещественный носитель, а всего лишь его свойство. Являясь лишь свойством, как только отражение (т.е. в аспекте атрибутивности), оно неотделимо от материи, от любого «материально-субстанционального» носителя (не как мышление, а как атрибут). Как одно из свойств этого носителя, оно суть часть «существования связи свойств» - т.е. сущности этого носителя и тождественно самой сущности. Определённость отражения осуществляется другими частями той же сущности, и само противоположение отражения (как части сущности) самой сущности (как целому) внешне (отражение противоположно сущности лишь постольку, поскольку оно отражает нечто внешнее сущности).
В этом смысле мышление как атрибут, (отражение) суть нечто пассивное, тождественное существованию связи свойств (отражая нечто внешнее, отражение активно – изменяет, влияет тем самым на сущность, как, впрочем, и сущность влияет на отражение, но их влияние друг на друга адекватно и, что более важно, непосредственно). Т.е. в существовании материального носителя и мышления как отражения (свойства носителя) прослеживается тождество с подобными существованиями материальных носителей и другими их свойствами.
Особенность же конкретно мышления как свойства, а не самого «материально-субстанционального» носителя или других его свойств, заключена, таким образом, в том, что отражение, в своей сущности, не есть самим предметом, а лишь особенностями, свойствами другого предмета, отражёнными в особенностях, свойствах в данном предмете.
Второе отличие мышления от «материально-субстанционального» мира заключено в том, что мышление – не только отражение, но высшая его форма. Я не буду подробно останавливаться на эволюции отражения (это обширная отдельная тема). Я лишь кратко остановлюсь на моменте превращения отражения в знание и далее – в мышление.
Обычно знание трактуется как «продукт общественной материальной и духовной деятельности людей; идеальное выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира, природного и человеческого» (Философский словарь/ Под ред. И.Т. Фролова. М., 1987. С. 150 – 151); т.е. утверждается, что знание свойственно только людям. Я трактую понятие знания несколько по иному, исходя из явления этого феномена. Таким феноменом, по которому мы узнаём о знании другого, служит предвидение. Конечно, знание, само по себе, ещё не означает необходимого предвидения, но зато предвидение необходимо вытекает из знания. В свою очередь, первым признаком предвидения служит неадекватность ответного действия на действие другого. Например, животное не ждёт непосредственного столкновения с катящимся с горы камнем. Оно уходит с траектории его движения до того, как этот камень сметёт его со своего пути. Таковое знание присуще, практически, всему живому, а «знаковая форма» представлена самыми различными видами от химических веществ – феромонов до письма, от раздражимости до мыслительных образов и далее – понятий. Однако, хотя животное знает, оно, как я уже писал, не знает о том, что знает. Его знание, несмотря на сложность психических проявлений (особенно, у высших по организации животных), свидетельствующих о связях мыслительных операций, именно потому, что оно не осознаётся самим животным, есть, скорее, не знание, а ««вчувствование» животного в космический порядок бытия» (по определению Михайлова Ф.Т. (Михайлов Ф.Т. Сознание и самосознание // Философские науки. № 6. 1990. С. 10). Животное «знает», и это «знание» в своей тотальности заключает в себя знание как внешнего мира, так и самого себя, своих сил, способностей, потребностей. Оно способно даже соотнести знания о внешнем мире и о самом себе. Единственное, чего оно не знает – это о своём знании. Знание животного целиком созерцательно (а не сознательно). Каким путём произошёл прорыв от созерцательности к рефлексии знания – остаётся только гадать. Но как раз, рефлексия знания, возвращение знания к самому себе и, тем самым, обнаружение этого знания в самом себе, положило начало мышлению. Мышление же, благодаря обнаружению знания в себе, тем самым, возвышает «вчувствования», со-зерцание животного до знания в собственном смысле этого слова путём замыкания «вчувствования» на самое себя (т.е. ограничением себя от простого «вчувствования»). Постоянное возвращение знания к самому себе, таким образом, суть природа мышления. В этом я полагаю особенность мышления как высшей формы отражения.
Но это же является и моментом тождества природ внешнего мира и мышления, ибо их механизмы подобны. Их природы одинаково суть акты самополагания, обнаружения собственной причинности своего существования (См. Главу «Субстанция» в моей работе «Натурфилософия как рефлексия естествознания»). Таким образом, самосознание есть не только знание о себе, но есть такое знание о себе, которое продуцирует само знание (из вчувствования), и суть самопричинность, или, по своему определению (как «causa sui») субстанциональность своего знания (лейбницевская монада).
Первые различие и тождественность «материально-субстанционального носителя и мышления непосредственно вытекают из глубоко проработанной в МЛФ темы «материя-отражение» и доказанного мною ранее понимания соотношения сущности и свойства материи, и потому не нуждается в доказательстве (ибо является непосредственным следствием понимания отражения, как свойства материи). Вторые различие и тождество «материально-субстанционального» носителя и мышления необходимо обосновать. Как это сделать?
1. Можно отталкиваться от традиционного разделения материи и духа в самой философии, как различных субстанциональных основ (например, ссылками на неоплатоников (доказательство субстанциональности духа), Р. Декарта, Ф. Шеллинга (натурфилософия и трансцендентальный идеализм)) и т.д.
2. Можно, не опосредуя свой опыт чужими философскими системами, непосредственно рефлектировать собственное мышление, акцентировав при этом внимание на противоположении разума и чувств (телесных наслаждений), что широко, кстати, представлено в этических учениях стоиков, эпикурейцев и т.д., откуда следует собственная причинность сознания.
3. Можно, наконец, обратиться, следуя мне, к понятию «природа», одновременно тождественному по своему смыслу материальным образованиям и их свойствам, и различающему их (у каждого – своя природа, своя причинность).
4. Есть, наконец, и иной способ верификации второй особенности мышления, а именно сличение следствий, вытекающих из этого тезиса, с окружающей нас реальностью, чем я вскоре (после рефлексии двух положенных мной различий) и займусь.
Итак, что означает различие материи и отражения вообще? Поскольку отражение – суть свойство материи, а свойство без объекта принадлежности само по себе не существует, то и отражение не может существовать без материи (отражение, другими словами, должно всегда в чём-то отражаться). Отражение, как со-зерцание, или линейное отражение, обуславливается, одновременно, как сущностью той вещи, которая отражает, так и явлением той вещи, которая служит предметом отражения.
Мышление, как рефлексия знания, рефлексия отражения, имеющая причинность своего сознания в самом себе, вопреки понятию отражения, должно мыслиться как нечто самостоятельное, отдельное от материального объекта. Но, согласно первому моему положению, отражение, как свойство материального объекта, зависит от этого объекта, причём, обязательным (атрибутивным) образом. Как же сочетается зависимость и независимость мышления от объектов действительности – донора и реципиента этого отражения?
Представим себе (по аналогии с Платоном) затемнённую зеркальную комнату, через щели и отверстия которой в неё поступают из внешнего мира лучи света и внутри которой горит свеча. Каждое (возможно, многократное) отражение в такой комнате независимо от других отражений и в точности соответствует реальности явления самого донора отражения. Но вот, под влиянием света свечи, отражения начинают дрожать, сдвигаться, нарушая соответствие между ними и донором отражения, начинают взаимодействовать друг с другом.
Сильно утрированная мною образная метафорическая картина мышления, тем не менее, позволяет яснее представить соотношение донора, реципиента и отражения. Отражение, по-прежнему, зависит от донора отражения, его специфики, зависит и от реципиента отражения (в каких особенностях и как отразится в нём донор). Но вот сам донор осознаёт, что это его отражение, существует в нём самом. Впрочем, он может и не осознавать, используя свойство бессознательного мышления, но для объяснения функционирования последнего мне пришлось бы уклониться от изложения своей идеи. Я ограничусь аналогией: непосредственная очевидность декартовского «Я мыслю…» существовала и использовалась человеком задолго до того, как он её осознал. Поскольку человек владеет своим отражением, значит, он может управлять этим отражением по своему усмотрению. И человек начинает пробовать им управлять. Иногда это ему удаётся, иногда (и что происходит чаще всего), он (т.е. – человек) с удивлением обнаруживает неожиданное «упрямство» отражения, его сопротивление насилию. Отражение оказывается как бы раздираемым двумя противоположными силами: интенцией мыслительной силы человеческого «Я» и своей первоначальной сущностью: соответствием отражения своим донорам и реципиентам, ибо нарушение адекватности отражения ведёт к усилению взаимодействия донора и реципиента, нарушению их естественной связи и т.д., что соответствует разделению существующего таким образом отражения (в частности – в форме понятия), на объективную и субъективную стороны.
В чём, однако, различие между простым и рефлектированным отражением непосредственно? Любое отражение обуславливает ответное действие реципиента. Рефлектированное отражение в отличие от созерцательного может не просто обуславливать это ответное действие, но управлять им (усиливать, ослаблять, изменять действие и т.д.).
А теперь вернёмся к вопросу зависимости и независимости мышления от «материально-субстанционального» носителя. Если субстанциональность материального (вещественного) носителя заключена в процессе самополагания вещи из вещей, то субстанциональность мышления заключена в процессе самополагания свойства вещи (отражения) из отражений. И та, и другая природа идентифицируются, отождествляются друг с другом («это – моё тело, которое мыслит», и «это моё мышление, которое телесно». Ср.: «…как выражается довольно смело Лессинг (по поводу философии Б. Спинозы): «Душа не что иное, как мыслящее себя тело, а тело не что иное, как протяжённая душа»» (Л. Фейербах. История философии». Т. 1. М., 1974. С. 383)). Если посмотреть в генеральном плане на историю философии, то самостоятельность мышления подчёркивается философами в образе Бога, Мировой души и т.д., а самостоятельность тела подчёркивается существованием неодушевлённой Природы. Камнем преткновения тех и других философских систем является как раз проблема несовместимости мышления и тела, их единства в человеке в образе целого; проблема, которая, собственно, и рождена фактом такового единства в человеке. Природа физического и духовного «Я» - одна и та же. В этом их единство. Их различие заключено, если можно так выразиться, в разных сферах их существования. Если физическое «я» субстанционально в вещественном плане, то духовное «я» - в духовном. Одно – имеет дело с веществом, другое – с отражениями, образами этого вещества. Вот этому второму, в силу его субстанциональности, позволительно в его интересах в меру сил изменять эти образы без изменения донора отражения, изменять, иногда, до неузнаваемости, до противоположности, чему немало способствует разделение бытия на «своё бытие» и «бытие другого», т.е. на материю. Подобное разделение на противоположные субстанции единой Природы как раз и совершил Декарт.
Что же даёт человеку субъективность, т.е. изначальный произвол, который полагается в качестве свободы духовной субстанции?
Изначально скрытая сущность вещей внешнего мира является нашему духовному «я» в бесконечном разнообразии своей конкретности. Мышление непосредственно отражает лишь являемые ему свойства вещей. При этом:
1) отражает далеко не все возможные явления;
2) отражает их лишь в конкретности;
3) отражение имеет такую важную особенность, как сохраняющееся в реципиенте при отсутствии источника отражения, благодаря механизму памяти; эта особенность в дальнейшем и позволяет получить самостоятельность (независимость) существования от своего источника.
Уже: «Излагая теорию идей (Федон, 96 В), Платон говорит, что коль скоро существует память, идеи обладают наличной реальностью (букв. «наличны в числе сущих»), так как память возможна только о неподвижном (т.е., в нашем смысле: сохраняющемся) и пребывающем, а пребывание не что иное, как идеи» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 154);
4) однако надо учитывать изменчивость самого донора отражения, которая не позволяет однозначно сохранять в памяти отражение. Рефлексия этой изменчивости мышлением приводит к необходимости подвижности существования самого отражения.
Таким образом, отражение в мышлении той или иной вещи уже изначально далеко не полно, что влечёт за собой вероятность неправильной реакции человека на то или иное действие донора отражения. Вполне естественно предположить, что для улучшения механизма самосохранения, свойственного любому материальному объекту, имеется возможность восполнять неявленные мышлению свойства, неявленную сущность вещи, т.е. иметь наиболее полное представление о мире, исходя из конечного и заведомо неполного количества отражений. А это возможно:
1) внешне именно потому, что отражение само по себе неполно (т.е. имеется реальная возможность дополнить отражение, не искажая его другими (сходными, аналогичными, вновь замеченными и т.д.);
2) внутренне потому, что, исходя из внешней причинности отражение само вынуждено изменяться, изменять его, заменяя (подменяя) внешнюю причинность внутренней интенцией мышления ( «разрешить себя убедить, что белое – чёрно»).
С другой стороны эволюция отражения в сторону мышления, приводит к свободе духовного «я», которое несёт с собой способность произвола в отношении отражений,
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 4 2009, 04:24 PM
Отправлено #6


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Продолжение.... "....направленного на самоутверждение этого «я». Т.е. отражение вещи и изменение отражения изначально обусловлены отношением к нему этого «я» с точки зрения полезности, вредности, с точки зрения способов утилизации того или иного свойства, объекта в своих интересах вопреки их собственной природе (здесь я не рассматриваю социальный аспект «человек – человек», а только лишь аспект «человек – природа»).
Я не останавливаюсь на отрицательных сторонах духовной свободы (т.е на субъективизме, ведущем не только к победам в процессе познания, но и к ошибкам, заблуждениям, поражениям). Я уделю основное своё внимание поиску особенностей нашего мышления независимо от их эмоциональной оценки. При этом тождественным (истинным) я назову такое мышление об объекте действительности, которое в точности соответствует существованию этого объекта. Естественно здесь начать с анализа явления мышления, т.е. с предвидения. Мы можем, например, не дожидаясь 4,5 млрд. лет утверждать, что половина из взятого нами урана-238 превратиться в результате радиоактивного распада в торий-238, и вообще – сколько останется урана-238 в любой момент времени. Т.е. нам, зная данное свойство урана-238, нет необходимости следовать своим мышлением вслед за механизмом разложения самого урана. Мы можем предсказать (в меру наших сегодняшних знаний), что будет с нашим солнцем через миллиард и десятки миллиардов лет. И наоборот, наше мышление не поспеет за механизмом разветвлённых цепных реакций, тем не менее, мы можем предсказать их результат ещё до их начала. Другими словами, перед нами иновременность существования мышления и самого объекта действительности. Я отметил эту особенность мышления, прежде всего (хотя она, как и остальные особенности, вытекает из более общей особенности природы мышления), потому, что она есть непосредственное явление самого сознания, и, логически оправданным мне кажется, прежде всего, упоминание о нём, ибо я хочу его в дальнейшем использовать.
Но это – явление. Логически же верным будет начать (точнее – продолжить) раскрытие особенностей мышления с особенности, свойственной его природе, т.е. особенности, обуславливающей все остальные особенности, в частности, ту, которой более всего уделяется внимание в философии – субъективности сознания. Что это – особенность именно человеческого сознания, в МЛФ очевидно из многочисленных его определений. Приведу несколько из них не только в подтверждение высказанной выше мысли, но и для уяснения, что же конкретно в МЛФ подразумевается под субъективностью. Так, обращаясь к познанию, В.С. Готт и Ф.М. Землянский пишут: «Под объективным понимаются те стороны познания, которые не зависят от сознания людей, а определяются природой, закономерностями отражаемой объективной реальности.
Под субъективным, напротив, понимаются специфические черты познания, выражающие особенности духовного мира, сознания общественного человека, практически преобразующего материальную действительность (разрядка – моя)» (Готт В.С., Землянский Ф.М. Диалектика развития понятийной формы мышления. М., 1981. С. 14). Вполне понятно, с моей точки зрения, что знание внешних вещей необходимо должно отражать существование самих вещей, понимаемых мной, как конечные субстанции (т.е. вещей, имеющих внутреннюю причину своего существования – См. главу «Субстанция…» в моей книге «Натурфилософия как рефлексия естествознания»). А значит, образ, понятие, сформированные этим отражением, также должны необходимо отражать в себе и эту внутреннюю причинность вещей и, таким образом, само понятие должно (в силу отражаемой в нём внутренней причинности вещи) сопротивляться всякому навязыванию не свойственных его природе свойств, отношений, существования. Т.е., в принципе, осознавая, что это «моё знание», мы вправе изменить как угодно, но полученное нами отражение уже не будет отражением именно этой вещи. Так, мы можем лошадь или человека, или то и другое изменить мысленно до кентавра (см. далее), но кентавр сам по себе, уже не будет ни лошадью, ни человеком. Требование отождествлённого психо-физического «я» правильно отражать действительность, выраженное в моральном «Не лги, в особенности самому себе» («Не будь снобом. Не ври, когда за правду больше платят» Ст. Ежи Лец), выделяет образ собственной причинности вещи, как самостоятельный, противящийся произвольному изменению.
Обращаясь к субъективности понятия, Готт В.С., Землянский Ф.М. пишут: «Прежде всего субъективность понятия заключается в нетождественности его содержания отражаемому отдельному предмету» (Готт. Землянский. Там же. С. 18), соглашаясь с Сычёвым Н.И. в том, что; «Субъективное – это не только (И, главное, не столько) искажения, изъяны познания, но прежде всего момент активности чувственной, человеческой практики, отражающейся в познавательной деятельности людей» (См. Готт, Землянский. Там же. С. 14). Моя позиция в понятии особенностей мышления практически, схожа с позицией Сычёва, Гота, Землянского и полностью объясняется нашим пониманием собственной природы мышления. Самосознание, как сознание своего сознания («сознание – моё»), непосредственно ведёт к активности сознания, его преображению по своему вкусу, своим потребностям. Т.е. активность познания – это не только, а главное, не столько отражение «момента активности чувственной человеческой практики», сколько активность самого отражения (в частности, его предвидение дальнейшей чувственной практики»).
С другой стороны, я не элиминирую словами «не только» недостаточность «изъянов» наших знаний об объектах действительности, т.е. внешнюю причинность нашей субъективности. И внешняя и внутренняя причинности должны быть равноправны. Если бы явленность объектов действительности была бы нам полной, то не оставалось бы и места для нашей субъективности познания, не было бы нужды и в активности нашего сознания. Приняв эти поправки, читаем у Гота и Землянского дальше: «Научное понятие фиксирует лишь общее, существенное в отдельных вещах, отвлекаясь от их несущественных случайных, индивидуальных признаков. Кроме того, само общее, зафиксированное в понятии, неполно, приблизительно, что обуславливается природой логического приёма абстрагирования. Остановимся на этом вопросе подробнее.
При всём многообразии приёмов образования научных понятий важная роль в этом процессе принадлежит абстракции на основе отношений отождествления и типа тождества, равенства. Посредством этой абстракции происходит отождествление отдельных вещей по их сходным признакам, которые рассматриваются как общие. Такое отождествление достигается не только за счёт отвлечения от конкретных единичных различий отдельных вещей (с учётом самого факта этого различия – «отождествляюще - различающее абстрагирование»), но и за счёт того, что «относительно тождественное объявляется нами тождественным в некотором абсолютном смысле» (Войшвилло Е.К. Понятие. М., 1967. С. 118 или: Горский Д.П. Проблемы общей методологии наук и диалектической логики. М., 1966. С. 23).
Наиболее часто встречающееся использование понятия абстрагирования как отвлечения только от несущественных свойств вещи:
- во-первых, выносит за рамки субъективности саму абстракцию, в то время как в основе выбора существенности свойств уже лежит субъективность (это свойство вещи существенно для кого?);
- во-вторых, a priori сужает само понятие процесса абстрагирования (т.е. уделяется больше внимания определённому результату). Действительно, абстракция, буквально, суть отвлечение (лат. Abstraction). Это понятие в своём тотальном применении означает не только мысленное отвлечение от ряда свойств предметов между ними и выделение, вычленение какого-либо свойства или отношения, но означает и мысленное отвлечение части от целого, а также самого свойства или отношения от предметов. Т.е. процесс абстрагирования, как приём образования научных понятий имеет ту же природу (отвлечение), что и процесс образования метафоры, причём, в образовании метафоры этот процесс (по Бессоновой О.М.) и задаёт различие между буквальными и метафорическими структурами (т.е. является определяющим). То или иное понятие, как отвлечённое, не только от свойств, отношений, связей, но и от самого предмета аналога, вследствие этого и приобретает возможность быть субъективным. Обладая известной субъективной самостоятельностью «мыслимые понятия мыслятся или по случайности, или по сходству, или по аналогии (или по переносу), или по соединению, или по противоположности,- отмечал в своё время Диоген Лаэртский в разделе об учении стоиков (Диоген Лаэртский. С. 285), охватывая, в частности, гораздо больше понятий, чем Бессонова О.М. – По случайности мыслится всё чувственное. По сходству мыслится нечто по наличному предмету – например, Сократ по его изображению. По аналогии мыслится или преувеличенное, например Титий или Киклоп, или преуменьшенное, например, пигмей; точно так же и середина земного шара мыслится по аналогии серединам меньших шаров. По переносу мыслятся, например, глаза на груди; по соединению – например, гиппокентавр; по противоположности – например, смерть. Иные понятия мыслятся по переходу, например значения и пространство; иные – по природе, например правда или благо; иные – по отнятию, как «безрукий»».
По совпадению основных терминов, характеризующих метафору у О.М. Бессоновой (сходство, аналогия, отвлечённость, а также перенос) с некоторыми из терминов, поясняющих мышление человека у стоиков, я заключаю, что речь, возможно, идёт и у стоиков и у исследователей метафоры об одном и том же процессе мышления, имеющем одну природу с научным мышлением. Подтверждением о единой природе метафорического и научного мышлений служит то, что все перечисленные действия мышления обусловлены абстрактностью мышления. Субъективная свобода понятия, вытекающая из его отвлечённости, позволяет производить:
- перенос понятий одного на другое,
- сопоставление, сличение отдалённых друг от друга понятий как отражений разных объектов действительности, устанавливая их сходство, тождество, различение, аналогию и т.д.;
- соединение, разделение и переход понятий от одного к другому;
- превращение понятий, -
т.е. всё то, что составляет процесс понятийного мышления.
Отметив одну природу мышления вообще и научного мышления, в частности, сосредоточимся на последнем. В отличие от мышления вообще (в том числе и мифологического), научное мышление имеет своей целью распознать, отделить ложное от истинного, ограничить произвол (стихийность) мышления определёнными правилами, поиску которых и предназначена наука логики. Оглядываясь назад, мы можем отметить, что изначальному произволу донора отражения над отражением реципиента реципиентом был противопоставлен произвол мышления. Возникшее при этом противоречие разрешилось в требовании логики к соответствию, тождественности этих двух стихий. Однако требование совпадения мышления и доноров отражения ограничивает и то и другое лишь при столкновении донора с реципиентом, что, однако, не накладывает на мышление абсолютного требования следования мышления за бытием объекта действительности. Пути мышления к этому тождеству с объектом действительности могут быть особенными, а эти особенности должны вытекать из природы мышления.
В общих чертах я бы следствие особенностей мышления из природы мышления обозначил так. Природа мышления – самополагающее отражение, т.е. имеющее причинность в себе. Эта причинность суть субъективность отражения. Благодаря субъективности и посредством её происходит абстрагирование, суть которого – мысленное отвлечение от ряда свойств предметов и отношений между ними и выделении, вычленении какого-либо свойства или отношения. Другими словами – анализ. Противоположное абстрагированию свойство мышления – воображение, посредством которого происходит синтез новых конкретных мысленных объектов, возможно, уже не имеющих аналогов во внешнем мире. Наиболее известна в науке форма спекулятивности мышления, имеющая прямое отношение к субъективной активности. По поводу спекуляции я уже достаточно ясно высказался в работе «Натурфилософия как рефлексия естествознания». Здесь я лишь хочу подчеркнуть постоянную недостаточность наших знаний о любом объекте действительности, благодаря которой возможна спекуляция, и постоянную недостаточность наших средств познания, благодаря которой спекуляция оправданна.
Но активность мышления – сознательное манипулирование понятиями, образами – это одна особенность мышления. Другая – в том, что подобная активность протекает в субстанциональной отражательной сфере. Что это значит? Это значит, что манипуляции с понятиями, образами протекают в мыслительном пространстве-времени, обуславливающимся как нейрофизическими способностями мозга, умственными способностями (природной сообразительностью, интуицией и т.д.), так и приобретёнными порядком мышления, способом мышления (логикой) и т.д. Более того, сами понятия, образы имеют отличительные свойства от доноров отражения. Они могут быть проницаемы, совмещены, могут, наоборот, быть неподвижны, строго определены.
Но это – в общем. Перейдём конкретно к особенностям мышления о противоположностях (тем более что Диоген Лаэртский упомянул в ряду свойств мышления мышление по противоположности). Они естественно вытекают из общего. Поскольку мышление о противоположностях прежде всего необходимо как средство познания нового, я покажу его особенности именно с этой точки зрения…»

С уважением. Павел.
Логика, конец или начало
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 4 2009, 04:37 PM
Отправлено #7


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Для особо тупоумных (надеюсь, что это – не Вы) поясняю, что ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ отраженеие = это не «отражение в зеркале», а АКТИВНОЕ отражение, т.е. КОНСТРУИРОВАНИЕ. Грубо, НО ПРОСТО…. Непонятно? Да. Логика ДОЛЖНА отражать законы… Но, к сожалению, в самой природе (по-моему мнению) существует и беззаконие, КАК и в человеческом обществе.

Опять же – с уважением. Павел.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Евгений Волков
post Jun 4 2009, 09:31 PM
Отправлено #8


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 365




Не хотелось участвовать в данной теме по причине «тупоумия – Павел». Но тема зашла, а это было неизбежно в тему права.
Я уже писал о нераскрытой лакуне между живой и социальными системами, ссылаясь на академика В.С. Степина. Павел делает попытку подойти к ней через раскрытие мышления, что не верно изначально, так как мышление развивалось одновременно с развитием общественных отношений. По этому человеческое отражение (конструирование) может быть в собственном сознании и в сознании другого индивида. И не всегда эти конструкции совпадают, тождественны. По этому Павел утверждает, что в природе существует беззаконие, а я утверждаю, что в природе нет беззакония, а все подчинено строгим законам развития, которые в большинстве своем мы еще не понимаем. Другое дело в обществе. Избрав систему общежития государство, общество время от времени позволяет себе отступать от законов своего развития в следствии не равномерности развития сегментов права. Не буду дальше раскрывать тему, а то меня опять поставят в один ряд с Марксом и Гитлером. Ура тупоумным.
О мышлении. Результаты различных мышлений, мышлений разных индивидов всегда получают тот вектор развития, где движущая сила этого вектора обладает большими правами. По этому логика всегда отражает законы развития, так как всегда базируется на опыте. Все остальное к логике не относится, только к фантазиям. Как, например, утверждения Дмитрия, что рынок – это неограниченная свобода выбора, читай действия. Всем наверняка известны события в Ленинградской области в городе Пикалево. Вероятно, мало кто понял почему Путин прилюдно отстегал Дерипаску, заговорил о жадности, заставил подписать договор о восстановление производства на его предприятиях. А мог произойти прецедент перехода частной собственности в государственную волевым решением, подталкиванием этого решения снизу. Но мышление Дерипаски, направлено на сохранение собственных капиталов в условиях кризиса, а мышление Путина на сохранение существующего строя, на сохранение государства и самого класса чиновников. Победило мышление Путина (у него оказалось больше прав, хоть собственность и Дерипаски)), конфликт кажется преодолен, но не устранены причины. Завтра, опять произойдет конфликт мышления того же Дерипаски, рабочих, Путина, возможно Медведева, возможно, каких политических структур. И опять вопрос будет разрешаться правом. То есть всегда будет действовать закон единства и борьбы противоположностей. По этому мышление по противоположности это нечто иное, как борьба мышлений, где побеждает всегда большее право или перспектива получения или перехода права из одного состояния в другое.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 6 2009, 10:34 AM
Отправлено #9


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Виктору! Вы: «До этой фразы все было понятно, но эта фраза зачеркнула все вышесказанное. Получается законы природы и законы мышления тождественны, но при этом имеют различия (особенности). Надо бы остановится на чем то одном, или тождественны, или различны…». Возьмите два листа дерева, две кошки, две собаки, двух людей… Они в чём-то между собой будут тождественны, а в чём-то – различны… Из каких соображений, чтобы правильно их оценивать, я «должен остановиться на чём-то одном»?
Вы: «На мой взгляд, законы мышления и законы логики ("инструмент" мышления) тождественны»… Угу. Хирург и скальпель – одно и то же…. Логика, например, нам говорит одно, а интуиция – другое. И зачастую интуиция оказывается права…
Вы: «а законы "природы", в общем случае любая форма, это продукт разума или "я", создаваемый в процессе мышления по законам логики в сознании…». Те «законы природы», как сказал бы Евгений – «худо-бедно» ОТРАЖАЮТ закономерности, встречающиеся в природе. А вот ОТЧЕГО «худо-бедно» я подробно и пытался объяснить Дмитрию… Не буду возражать, в общем, даже против того, что «в наших головушках» существуют «законы природы», которых (закономерностей) НЕТ в природе в действительности. Но это возможно, когда «наши головушки» «выдумывают», т.е. конструируют эти законы сами «…в процессе мышления по законам логики в сознании». И тогда мы «с криками: «Ура!» пытаемся по ним (искусственным законам) жить, преодолевая (иногда – с успехом) создаваемые себе трудности.

С уважением. Павел.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Jun 6 2009, 12:51 PM
Отправлено #10


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Евгению! Вы: «Но тема зашла, а это было неизбежно в тему права». Где эта тема «зашла в тему права» осталось мне непонятным. Наверное, «по причине «тупоумия – Павел»… Почему попытка подойти к ней («лакуне между живой и социальной системами») через раскрытие мышления», не верна изначально, ЕСЛИ: «…мышление развивалось ОДНОВРЕМЕННО с развитием общественных отношений» - тоже неясно, т.к. ПО ВАШЕМУ ЖЕ и то, и другое развивались ОДНОВРЕМЕННО… Всегда ли при этом в процессе развития ведущая роль принадлежала общественным отношениям? Сомневаюсь, однако. Для меня, естественно, не секрет, что львиную долю мышления формируют общественные отношения. НО НЕ ВСЁ мышление! Это – во-первых. Во-вторых, само мышление НЕ ЕСТЬ, собственно, общественными отношениями, что ведёт к ТАКОЙ ЖЕ интерпретации мышлением (постоянно неверной «в чём-то») общественных отношений и законов их развития (активность мышления, конструирование), как и закономерностей в природе. А это-то и приводит к тому печальному ФАКТУ, что время от времени, на «развалинах очередного светлого будущего», строившегося согласно интерпретации МЫШЛЕНИЕМ прежних общественных отношений, мы НАЧИНАЕМ РАЗМЫШЛЯТЬ, а КАКИЕ, всё-таки, общественные отношения (которых ЕЩЁ НЕТ) позволят-таки построить хоть когда-нибудь это «светлое будущее». И вот в этот момент при выборе, конструировании и анализе НОВЫХ общественных ОТНОШЕНИЙ, мышление «в ОДНОВРЕМЕННОМ развитии» его с общественными отношениями, и будет, и ИГРАЕТ, ведущую роль. Кстати, по той простой причине, что само мышление и нужно человеку для того, чтобы ПРЕДВИДЕТЬ будущее, в ТОМ ЧИСЛЕ, и будущие общественные отношения, которых ЕЩЁ НЕТ, и которые, по той простой причине, что их ЕЩЁ нет, НЕ МОГУТ формировать само мышление.
Вы: «И не всегда эти конструкции совпадают, тождественны. По этому Павел утверждает, что в природе существует беззаконие, а я утверждаю, что в природе нет беззакония, а все подчинено строгим законам развития, которые в большинстве своем мы еще не понимаем». Слово «поэтому» здесь не уместно – у меня был НЕ ВЫВОД, а СРАВНЕНИЕ существования «беззакония» в природе, и в обществе. Выводы о существовании «беззакония» в природе я делал, исходя из тенденций развития САМОГО естествознания (см., напр. Тему: «Новое и несоизмеримость») или (дополнительно) на основании общих, умозрительных положений, типа: «В природе должно БЫТЬ ВСЁ (тотальность), в том числе и законы, и беззаконие (любителям «Ничто» повторюсь: это не значит, что также должно БЫТЬ и Ничто, потому как «всё» ЕСТЬ, а Ничто – нет). Вот, как раз, если бы в Природе были ТОЛЬКО законы, тогда МЕЖДУ ними и могло быть Ничто (Виктору! Хаос в СТРАНЕ – это – не Ничто, это – ОТСУТСТВИЕ ЗАКОНОВ, порядка в стране)».
Или, например: человек научился использовать, противопоставлять, «СТАЛКИВАТЬ» одни законы природы с другими (например, реактивная тяга и тяготение). Ага. А ДО человека, эти законы «не сталкивались», порождая вокруг энтропию и хаос («беззаконие»)… Нет. Просто человек научился «сталкивать» эти законы и контролировать их в СВОИХ ИНТЕРЕСАХ… Впрочем, это – другая тема..
И, наконец, последний умозрительный аргумент. Вы: «Другое дело в обществе. Избрав систему общежития государство, общество время от времени ПОЗВОЛЯЕТ себе отступать от законов своего развития». Видите, как Вам хочется оставить для общества чуточку свободы для «манёвра заблуждений». Нет уж. Если в Природе «ВСЁ подчинено СТРОГИМ законам развития», а человек живёт в Природе, то Вам придется признать, что либо они «упругие», либо человек СПОСОБЕН их изменять (а может – и создавать – законы, например, существования техногенной среды), даже если по словам Ежи Леца: «Ну и что, что ты пробил головой стену?.. Попал в другую камеру?». А как же Вы думали?.. По ЗАКОНАМ ПРИРОДЫ млекопитающие должны процветать на Земле, может, миллионы лет… А появилось общество – и куда делись сотни видов? – В Красную книгу?.. А изобретёт человечество нанороботов, которые не только будут «есть» сорняки (по законам природы – ВООБЩЕ неистребимые), но и всё живое на Земле, и земную кору впридачу?.. Какие-такие СТРОГИЕ законы природы это остановят? Нетушки. Если Вы «позволяете» отступление от законов развития общества», то в Природе должна быть заложена ВОЗМОЖНОСТЬ для этого. Образно говоря, не «просветы в Ничто», а «пластический, беззаконный материал», хоть этот образ, как и любая метафора, «хромает».
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Евгений Волков
post Jun 7 2009, 08:07 AM
Отправлено #11


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 365




Отвечаю на поставленные вопросы.
Вы пишите: «Для особо тупоумных (надеюсь, что это – не Вы) поясняю, что ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ отраженеие = это не «отражение в зеркале», а АКТИВНОЕ отражение, т.е. КОНСТРУИРОВАНИЕ. Грубо, НО ПРОСТО…. Непонятно? Да. Логика ДОЛЖНА отражать законы… Но, к сожалению, в самой природе (по-моему мнению) существует и беззаконие, КАК и в человеческом обществе».
Заговорив о законах и беззаконии вы тем самым подошли к главному элементу нашего бытия праву. Вы сомневаетесь в ведущей роли общественных отношений лишь по причине, что как и Федя, не в состоянии разделить абстрактную систему человек на ее социальную и природную сущности. Все что связано с человеком в рамках его личной деятельности по поддержанию жизни и воспроизводству это его природная сущность. Все остальное, что подвигает его на производство вещей, их потребление, стремления, то есть действия занять в обществе место по своему пониманию и оценки самого себя - есть общественные отношения. Именно они определяют уровень нашего бытия в проживаемой системе государство. В этом заключается социальная сущность человека. Но эти две сущности не только тождественны друг другу, а порой диаметрально противоположны. Так социальная сущность требует поделиться с ближним, а собственное нутро этому противиться. Вспомните недавний подход Дерипаски к столу, за которым сидел Путин. Как его нутро противилось - было очень хорошо видно. Не даром Путин назвал этот феномен жадностью. И все же он подошел и подписал, то есть как мы все надеюсь понимаем – поделился. Он поделился из страха, другие из сострадания, но проявляется в этот момент социальная сущность человека.
Почему вы перескакиваете в своих рассуждениях.
Есть природная сущность. Она в большей степени развивается под воздействием инстинктов. На каком то этапе она подходит к точке, когда начинает действовать разум, который мог возникнуть только в общении индивидов. Даже если это божественного происхождения или космического. Кем-то или в результате чего-то дана была лишь только способность к разуму. Все остальное из общественных отношений. Но еще были сильны, доминировали природные качества человека, и началась осмысленная конкуренция между индивидами. Где кто-то устанавливал власть над другими. Возникло право, то есть система доминирования одних над другими. Возникли законы. Но это все не самоорганизующаяся система, а саморазвивающаяся. В противном случае мы бы так и остались бы обезьянами, на одном каком то этапе, пусть и разумными.
Непонимание различий сущностей живой и социальных систем и приводит как вы изволили выразиться: «к тому печальному ФАКТУ, что время от времени, на «развалинах очередного светлого будущего», строившегося согласно интерпретации МЫШЛЕНИЕМ прежних общественных отношений, мы НАЧИНАЕМ РАЗМЫШЛЯТЬ, а КАКИЕ, всё-таки, общественные отношения (которых ЕЩЁ НЕТ) позволят-таки построить хоть когда-нибудь это «светлое будущее».
Я еще раз утверждаю, что природа самоорганизующаяся система, в ней все подчинено законам взаимоотношений элементов, они же системы в соответствии с их иерархией.
Вмешательство человека в природу не изменяет этих законом, а заставляет природу пользоваться другими. По этому природа и мстит человеку. Когда ни будь она уничтожит нас, если мы не станем жить с ней в гармонии. Но пока существует система права не возможно жить в гармонии с природой. А чтобы пройти эту систему семимильными шагами, пройти, а не перепрыгнуть, надо понять эту систему право – государство, создать оптимальную структуру его институтов.
Невозможно жить в гармонии с природой по многим причинам. Одна из них в следующем.
Человечество с возникновением разума стало вступать друг с другом в общественные отношения. Создав систему права естественно возникла как у каждой системы ее границы существования. Как у каждой саморазвивающейся системы ее время существования ограничено временем развития ее элементов. В данном случае временем развития права у области труда и области управления. Цикл саморазвивающейся системы права закончится с полным восстановлением собственных прав области труда, когда каждый сможет в полной мере владеть, распоряжаться и пользоваться своими правами, при этом не влиять на права других. Это очень долгий путь. Но любая саморазвивающаяся система развивается в этом направление. Другого не дано. Это закон развития таких систем. Заметьте, не природный закон, а закон придуманный людьми. При этом каждый индивид, включенный в такую систему, в процессе ее развития может оказывать влияние в одиночку или с группой соратников на сам процесс развития системы. Может отобрать права у других. История знает множество таких примеров. Но это всегда временный процесс. Потом все становиться на свои места. Как пример, СССР. Правда, еще благодаря таким либералам как Гайдар, Ельцин, Федя мы долго будем барахтаться в последствиях их реформ. Исследовать их, призвана диалектика, которую ругают малопонимающие ее значение граждане. Гайдаром, Чубайсом и кампанией запущен механизм отъема прав у граждан через неограниченное ни чем, с помощью тесных связей с властью обогащение неких «групп товарищей». И нам совершенно не важно какая группа товарищей захватывает капиталы. То ли это Дерипаска, то ли как утверждает Федя Путин и кампания. Даже ярый либерал Федя, вынужден задуматься об ограничении роста капиталов у этих «товарищей». Но никак не задумывается, что не рост капиталов надо контролировать, а создавать систему, при которой частная собственность была бы естественным элементом экономики, а не элементом власти.
Как только вы начинаете утверждать, что человек живя в природе, является ее элементом (да как живая система), забывая, что человек создал систему своего общежития, противную природе (социальная система), возникают условия для связки собственности и власти, то есть возникает коррупция.

User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Виктор
post Jun 8 2009, 09:12 AM
Отправлено #12


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 542
Из: Москва




Царёв Павел
QUOTE
Виктору! Хаос в СТРАНЕ – это – не Ничто, это – ОТСУТСТВИЕ ЗАКОНОВ, порядка в стране».
Вообще-то, я про хаос в стране ничего не говорил.... Но поскольку вы меня упомянули, то отвечу словами проф. Преображенского (я с ним согласен): "хаос не в стране, хаос в головах людей". Законов хороших много , ЗАКОНЫ ЕСТЬ, нет действия этих законов, точнее, нет взаимодействия людей в соответствии с этими законами. Такие недействующие законы и есть НИЧТО. Законы есть, но не существуют.
QUOTE
любителям «Ничто» повторюсь: это не значит, что также должно БЫТЬ и Ничто, потому как «всё» ЕСТЬ, а Ничто – нет
Всё - это и есть ничто. Другими словами, всё - это ничего конкретного, то есть ничто.
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Oct 15 2011, 07:38 AM
Отправлено #13


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




МОЙ ВАРИАНТ. ( Модифицированный вариант)
Что есть рефлексия?

Как говаривал Ежи Лец: «Он был настолько ленивый, что цитаты придумывал сам». Поэтому, и потому, что «некоторые товарищи интересуются», я возможность иного мира сознания продемонстрирую на МОИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ о его устройстве (подробности см. выше в теме: «Предметная и философская рефлексии»), кстати, с тех пор кое-что изменилось в моих взглядах, вот и еще один повод к ней вернуться. Образно говоря, моей «страны мышления» «политическое устройство напоминает феод». Уяснили?.. иерархия в нем устанавливается по мере причастности, то есть меньшей отчужденности от «короля-Солнце»- я-субъекта (я бы сказал « Я-концепции…»). Т.е. в «материальном плане»: чем больше «мысль опредмечена» (в ряду: объект- продукты труда- орудия труда, метод и пр.), тем ближе и значимей они для «короля». В «духовном» плане: чем больше совпадений в идеях ДРУГИХ сознаний, тем эти идеи, и их носители «ближе к королю». Соответственно, весь этот «командный состав», формирует свою «челядь, и прислугу» согласно СВОИМ вкусам и представлениям о них, и a priori, они считаются этим «составом» более «ущербными» или «менее живыми». .. Образ ухватили?.. Этот «кич» - чтобы не передавать содержание (http://phenomen.ru/forum/index.php?showtopic=407&hl=). А теперь можно приступить к изложению своих ИДЕЙ, которые БЕЗ обращения к их содержанию и моему пониманию (что, однако, не означает их принять за истинные: понять – ЕЩЕ не значит принять- еще раз спрашиваю Волкова: понятна ли ему разница?) МОЖЕТ быть восприняты в качестве лозунгов, типа: «Коммунизм- это когда общие средства производства» - в восприятии может звучать так; «Коммунизм- это когда бабы общие»- а что? – Они- средство производства детей. Или, ещё лучше: христиане- варвары. Они – едят своего бога, а кровью его запивают (смысл причащения). Так вот: по мере возможности на вопросы о своих идеях по поводу сознания я с удовольствием отвечу в этой теме: ««Предметная и философская рефлексии» а воспринятое ниже следующее, как лозунги, вообще обсуждать не собираюсь…Даже, если будет использоваться мой же кич. Понятно? В сознании есть две основные формы его существования- рефлексивная- «ставшая» форма мышления о чем –то (познанном), и становящаяся: созерцание (о познаваемом). Познаваемое «категориальный синтез вещи» происходит под руководством соседних рефлексий, близость которых определяется «маркерами узнавания» ПОДОБНО тому, как в клетке триплет ДНК опознаёт «свой» белок. Таким образом формируется «ландшафт» («углы зрения») на познаваемую вещь: «Что есть эта вещь?», положим, с рефлексии физических законов (с рефлексии физики), или с рефлексии биологии. По «рангу» рефлексий продолжается более детальное опознавание, положим, с рефлексии «биологии» - рефлексии «вирусологии», обычно такая «передача» между рефлексиями происходит «машинально» то есть не фиксируется сознанием, типа- в режиме «сдал-принял», а че?- Сдавать-принимать- не так уж важно. «Старший» сказал: «Принять- я и принял. Ему виднее». Такое, машинальное мышление, «докатываеться» до «НЕ УЗНАВАНИЯ»: «ни рыба», «ни мясо». Ну-нет такой рефлексии для этой вещи, и начинается СОЗЕРЦАНИЕ вещи с точек зрения РАЗНЫХ СМЕЖНЫХ рефлексий: «ну, вот это-точно, от мяса», « это – точно от рыбы» Какая рыба, если-шерсть?- Какое мясо- если чешуя?»: «так что это на самом деле?..»- Ну, закончиться может по разному- либо по Кантовски- мертворожденным «категориальным синтезом»: «это мясо с чешуёй». Либо созданием новой рефлексии (с привлечением рефлексии физики, или генетики), - ТИПА: мутант. Интересный факт, подтверждающий сказанное, новые науки часто рождаются на «стыке» наук), Т.е., например, физхимия на стыке рефлексий физики и химии. С изложенной точки зрения становится понятен призыв Гуссерля освободится от «наслоений» рефлексий, т.е. от ПРЕДвзятых, не только временных (более старых, более новых) но и вообще «БЛИЖАЙШИХ» к изучаемой вещи точек зрения на неё, чтобы «расширить» так сказать её «горизонт становления», грубо говоря, изменить масштаб рассмотрения- прислушаться к мнению старших товарищей – рефлексий более крупного ранга: у них ОБЗОР то ПОШИРЕ. Оттуда можно разглядеть связь, которую вблизи не заметишь (останется «за кадром» созерцания). Однако, Гуссерль понимает, что этим не превратишь мертворожденный «категориальный синтез» в саму вещь, не раскроешь её бытие, т.е. она не обретет собственной жизни, не сделаешь горизонты ее созерцания – горизонтами её существования. Именно в способах реанимации вещи, после ««категориального синтеза» мнения Гуссерля и Хайдеггера с Сартром – существенно расходятся. Гуссерль ни под каким видом не хочет привлекать для реанимации субъективное = («психологическое») и остаётся с непонятными «логическими переживаниями»), а Хайдеггера с Сартром, можно сказать, вламываются в душу человека в поисках феномена живого, так сказать, за живой водой для мышления. А у меня, естественно свой путь «во мраке». Ну, не греет меня светоч Волкова, никак. У Хайдеггера- онтологическое чувство, у Сартра- смутная пока для меня – субъективность, у меня- фундаментальное мифологическое мышление.- «Охотник и заяц. Кто прав, кто не прав?!!».
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Oct 15 2011, 07:46 AM
Отправлено #14


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Первый вопрос, от которого я отталкиваюсь: почему рефлексия- точки созерцания? А само остается «в тени сознания»? Т.е. на примере Сартра: считая, мы не думаем, как мы считаем? И, связанный с этим факт- машинального мышления двух рефлексий? И там, и там само мышление, как бы «спрятано от сознания». Почему?- Потому, что мы ЗНАЕМ, как надо считать, а наше сознание сосредотачивается во-вне знания: «Сколько»? Но что значит-знать? Знание по-моему- «ЗНАНИЕ ЕСТЬ УПОРЯДОЧЕННЫЕ ТЕМ ИЛИ ИНЫМ ОБРАЗОМ (гибким ассоциативным или жёстким логическим) МЕЖДУ СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ». Кому интересно: http://phenomen.ru/forum/index.php?showtopic=655&hl=) То есть то, что Сартр безжалостно отбросил, как устаревший философский хлам. Почему? Потому что по его мнению представления «не живые», т.е. жизнь или бытие – вне них- в рефлектирующем сознании. А сами они «мертвы». Но это – не так (см.ссылку), как они могут быть мертвы, если (хотя бы) они выполняют три функции «пред-« « ПРЕД-сказание, ПРЕД-видение, ПРЕД…-чувствие…». МЁРТВЫЕ представления предугадывать будущее не способны. Да и вообще мы говорим: знаем эту вещь тогда, когда можем предугадать её поведение РАЗНЫХ КОНКРЕТНЫХ СИТУАЦИЯХ (в разных определенных АСПЕКТАХ бытия). ЗНАЧИТ, бытие вещи следует искать в представлении о ней.
А теперь ЕЩЁ раз обращаемся к вопросу: почему рефлексия- точки созерцания? А само остается «в тени сознания»? Потому, что знание не просто представление о вещи, а -связанные представления. Вещь «слушается нас», потому, что мы ее знаем («прирученные вещи» Хайдеггера). И насколько мы ее знаем – она «моя» вещь- «покорствует» моему сознанию. ПРИЧАСТНА моему сознанию. Она- как бы продолжение моего сознания- т.е. МЕНЯ. Но она – не есть ни я, ни мое сознание, о чём, непосредственно свидетельствует «предательство» вещей: «Она должна была выдержать!», кричим, положим мы, рухнув с балки вниз. КОМУ должна?- НАШИМ знаниям о ней, нашим представлениям о ней, в итоге- нам самим. Чьим Представлениям? ЧЬИМ ЗНАНИЯМ? – Моим. Следовательно, я присутствую в рефлексии о вещи. Но каким образом?
Посмотрим на полученный мной ряд: рефлексии- образуют мое представление о вещах, связь представлений, мое знание о вещах, как мое знание, они суть мои представления о вещи, поэтому я-есть в каждой рефлексии, как моё знание о нем, я-скрыто от сознания, потому что вещи, которые я знаю не нуждаются в постоянном контроле сознания. Заметим- знание о вещи- УЖЕ НЕ ЕСТЬ её представлением. См.тему: «Информационная Вселенная» (http://phenomen.ru/forum/index.php?showtopic=1066&hl=): «Таким образом, я считаю, что информация – это осмысление впечатлений в представления (знания), а смысл, это и есть связь представлений. Но, если знания не есть представления о вещах, тогда что мы осмысливаем? То есть здесь необходимо отрефлексировать представление о представлениях. Любопытный вопрос: а разве раньше, обращаясь к понятию представлений, я не совершал уже рефлексий? Например в той же теме: теме: «http://phenomen.ru/forum/index.php?showtopic=655&hl=). Как оттуда очевидно, я беру сначала, «маркеры», по которым я могу отождествить знак «представления» с тем что мне явлено; представления- это «восприятие чего-либо, сохраненное в памяти» (при этом рефлексии того, что есть «восприятие», «сохранять» и «память» с которых я начинаю созерцать «представление», остаются как бы за кадром созерцания, наподобие горы, с какой обозреваешь окрестности», т.е. не задаешься вопросом, а правильно я «выбрал» эту гору. Т.е. внешне эти рефлексии – ТОЧКИ зрения, хотя каждую из них можно развернуть в свой МИР, стоит лишь задаться вопросом, а что есть, положим, не представление, а восприятие?). Далее обнаруживаю наличие такого феномена (представления) у себя. И начинаю его изучать. Получаю кантовский синтез свойств, в которых этот феномен является моему сознанию, потом делаю «обзор ЧУЖИХ рефлексий» (мнений ДРУГИХ сознаний), дабы придать проведенному мной синтезу большей достоверности в объективности моего исследования «представления» и чтобы расширить собственный горизонт становления сознания феномена «представления»…фух… И …Кладу под рефлексию «знания», другими словами не отвечаю на вопрос: «Что есть представление?», а отвечаю на вопрос: «Что есть представление в отношении к знанию» Внешним результатом этой рефлексии и есть мое ОПРЕДЕЛЕНИЕ: «ЗНАНИЕ ЕСТЬ УПОРЯДОЧЕННЫЕ ТЕМ ИЛИ ИНЫМ ОБРАЗОМ (гибким ассоциативным или жёстким логическим) МЕЖДУ СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ». Но в этой теме- все готово к проведению рефлексии над понятием именно «представление»…И вижу, что оно проведено «чужими сознаниями»: и я, ПРИНИМАЮ чужую рефлексию его с небольшими субъективными поправками: чужая рефлексия ««Представление – чувственно-наглядный, обобщённый образ предметов и явлений действительности… постоянно связывает значение и смысл понятий с образом вещей…» с моей «добавкой»: «Т.е., в АСПЕКТЕ представления понятия – это абстрактные языковые представления-заместители чувственно-наглядных представлений, способные к саморазвитию, т.е., в частности, к производству большей абстрактности (в том числе, и к производству новых абстрактных понятий, не имеющих РЕАЛЬНОГО аналога для замещения)». Пример у меня проведения рефлексии получился не классический, но оттого и более интересный, во-первых, он выявил наличие не только своих «выстраданных» рефлексий, но и «ассимилированных» в качестве своих чужих, или «обобществленных» рефлексий, которые, в свою очередь, могут быть подвергнуты рефлексии, но пока остановимся на их явлении («они ЕСТЬ…») как менее активные. И второй аспект: моя «добавка» так и не влилась в органическое единство с обобществленной рефлексией понятия «представление», вот поэтому, обобществленная рефлексия не стала моей, синтез – незаконченным, а значит представление я получил, не об представлении ВООБЩЕ, а о мертвом представлении, но нет худа без добра; я узнал что есть мертвые (неактивные) представления. И причины «мертвечины»; они не ассимилировали в мои и, соответственно, не произошёл синтез моей «добавки» к чужой рефлексии. Теперь акцентируем внимание на том, что есть эта добавка по сути? АСПЕКТ чего? АСПЕКТ существования представления как ПОНЯТИЯ…способные К САМОразвитию (т.е. к проявлению собственной активности)… Т.е. АСПЕКТ чего?- бытия представления. А ЕСЛИ, как я считаю: я открыл ДЛЯ себя новый «осколок» бытия представления, то у меня, в итоге получилось два «осколка» мертвых бытия понятия представления, чтобы они ожили их нужно объединить, а заодно и ассимилировать, т.е. закончить рефлексию. С учетом того, что: «Но, ухватив это звено как нечто, способное дать объяснение всех аспектов существования вещи, он тем самым создал (своим волеизъявлением) второе зеркало, в котором волеизъявлением выражено активно Я субъекта, а не пассивная естественная рядоположенность объекта в непосредственном созерцании» http://phenomen.ru/forum/index.php?showtopic=407&hl=
Пойду дальше тезисно.
1. Итак, я выяснил, что бывают представления разные: становящиеся (в созерцании), «мёртвые» (неактивные) и «живые» (собственно, основа рефлексии).
2. Представления- не знания.
3. Следовательно рефлексия: это такой мыслительный акт, который, одновременно делает представления живыми и не-знанием.
4. Значит рефлексия – специфический мыслительный акт полагания представлений в сознании.
5. Поскольку этот акт мыслительный он должен быть СПЕЦИФИЧЕСКОЙ мыслью.
6. Таковой мыслью и считаю: идею, потому как она есть, одновременно слово, как определение «что есть этот феномен», и образ («идея» ИДЕЯ (греч . idea), 1) первоначально "то, что видно", "видимое" (как и эйдос), затем "видимая сущность", прообраз http://poiskslov.com/word/%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D1%8F/ ), который она содержит в себе, и «сворачивает» во вне- в вербальное мышление. А что значит прообраз? Это – не только наиболее обобщенный (абстрактных) образ. Что это будет, если наложить на фотографию множество лиц? - получишь- СМУТНЫХ ПРОобраз, в котором скорее угадывается, чем уЗНАЕТСЯ, объект. Так выявляется «ореол» БЫТИЯ объекта, который при «просвечивании» этой рефлексии соседними разными рефлексиями, «высвечивает» в нем различные аспекты ЗНАНИЯ бытия объекта.
Но в чем же активность идей? Только ли в том, чтобы удерживать ФОРМУ, - «ореол», за которым угадывается бытие «этого» объекта? Нет. Её активность также и в том, чтобы, чтобы в созерцании «формировать» НОВЫЕ рефлексии НЕПОЗНАНЫХ объектов. При помощи ВНЕШНЕГО определенного знания ЗНАНИЯ (идеи), ЧТО он, этот объект, есть В ЦЕЛОМ. Ну, и какова же ПРИЧИНА этой её активности? Поскольку я говорю что , цель предметной рефлексии – достижение адекватности содержания мысли внешнему объекту..То есть эта адекватность достигается НЕ ТОЛЬКО соответствием идеи вещи, «объёму ЯВЛЕННОМУ ей бытия» - (аналог логического закона), Но и совпадением собственной субстанциальности этой вещи идее о вещи фиксацией идей, как «определением – СОБСТВЕННОЙ причинности вещи, т.е. в рефлексируемом представлении, в отличие от «мертвого», ЧУЖОГО, не ассимилированного в себе представления не одна причинность, а две: сознания о, причине пусть субъективно отраженной субстанциально существующий вещи, и САМОсознание о сознавании этой вещи. Т.е. существует не только самоознание себя, но и самосознание представления о вещи. Это, собственно и есть суть мышления ВООБЩЕ – ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ МИФОЛОГИЧЕКОЕ мышление. Активность представления достигается наличием в представлении самосознания представления вещи. Самосознание представления о вещи это полагание себя в качестве отличного от самосознания себя. Представление СОЗНАЁТ себе в качестве представления о вещи. Это – не наделение вещи сознанием – это наделение сознанием представления о ней. Образно говоря- хочешь поймать преступника – не думай за него, и думай как он. Вещь не может думать, вещь «бытийствует», как бытийствует представление о ней., СОЗНАВАЯ, что это бытийствует представление о ней, а не собственное бытие. Потом найди КАК ТЕБЕ КАЖЕТСЯ точку собственной причинности вещи в представлении, слейся с ней, СОХРАНИВ самосознание, что это, не сознание о себе, а сознания о представлении вещи. Полагание – суть отчуждения самосознания себя и самосознания представления о вещи. Это означает, что вещь, данная субъекту в созерцании, после каскада взаимоопределений рефлексий (машинального мышления), мыслится не непосредственно самосознанием себя, т.е. собственно субъектом, а ближайшими его рефлексиями, подходящими к маркерам вещи, взятой субъектом в созерцании. Самосознание о вещи «переложило» свои полномочия, свою активность на рефлексии, которые, как самосознание представления объекта мыслят, образно говоря, по ЗАКОНАМ бытия этого объекта, а не по законам самого субъекта, в попытке «ассимилировать» объект созерцания в себя. Таким образом достигается активность представления в творении мышления при созерцании, его стремление «выйти за границы, захватить «обнаруженную пустошь», как это раньше с (НЕКОТОРЫМИ из них) НЕПОСРЕДСТВЕННО сделало самосознание, субъекта. Т.е. рефлексия «выходит» из себя в попытке экспансии «своих законов» представления о вещи. Таким образом ряд предыдущих рефлексий заслоняет от самосознания себя, непосредственное созерцание познаваемой вещи, и если в этом ряду были ошибки, то последняя рефлексия либо не состоится, либо будет ложной. Очевидно, что в основу представлений о функционировании современного мышления положено представление о ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ мифологическом мышлении в его модификации: мифологическое, ОПОСРЕДОВАННОЕ, самосознанием представлений вещей.
В конце даю кич, который уже можно обсуждать: мышление о вещи, опосредуемое, самосознанием представления о вещи АНАЛОГИЧНО мышлению о себе: как человек ограничивает степень мышления о себе рамками внешней (законами природы, общества ли) и внутренней (положим, собственной морали: не потому нельзя, что накажут, а потому, что совесть не позволяет) несвободы, таким же образом, «накладывая» знания о законах бытия вещи (согласно, согласованно), он мыслит представление о ней и её бытии.


User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Oct 15 2011, 11:53 AM
Отправлено #15


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Victor ! Вы: «Павел! В БЫТИЕ кроме субъекта или "я" больше никого нет».Не буду придираться к Вашему синтаксису: это бесполезно. Это ж Вы писали, не я: «три элемента В БЫТИЕ: Субъект - взаимодействие - объект или "я" - мышление - "не я"» . Т.е. где есть? – бытие, что это значит в русском языке?- Что ВСЕ три этемента «погружены» в одно БОЛШО-ОЕ бытие: спросите- кого хотите, именно это и означает оно в вашем выражении. Ладно, потом Вы, положим подумали и выдали «новую» версию: «В БЫТИЕ кроме субъекта или "я" больше никого нет (за исключением бытия субъекта страдающего раздвоением личности ). Выгодский, Ягодский, вообще все множество существующих явлений в бытие сводится к одному общему явлению "не я" или объекту».
1. Правильно ли я вас понял: теперь у вас есть только я-бытие – и объект (не-Я)?. Если правильно.
2. Дайте описание (опребеление дать сложно, понимаю, но описание- это «развернутое представление» - Вы ведь представляете сами, что пишете? Понятий субьекта, объекта и бытия, в ИХ ОТЛИЧИИ (хотя бы) друг от друга. Ну, например, как я: «вещь» - это то, что имеет только собственную причину существования, отличную от причины мышления, например камень, лежащий на дороге- вопрос: почему он не «растворяется» во «вездесущей» материи?.. или, хотя бы «не растекается водой» по бетонке? Что ему мешает «из вне»? – Только изнутри – причина этого. Субъект мышления- это то, что имеет – собственную причину существования мышления (это может быть, КАК Я, так и «ТЫ» или «он»… «мы»- группа ЕДИНО МЫШЛЕННИКОВ, например, народ, нация, партия и пр…). Видите, как много зависит, даже не от СОБСТВЕННЫХ определений, а от «определений по отношению понятий»? У меня нет проблемы, «куда определить Выготского, «ты-мышление», «он-мышление» и т.д. Далее- и не вижу у себя Вашего «объекта- не -я». Где он «затерялся»?.. Да, С ТОЧКИ ПОЗНАНИЯ мира (ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ ограничение классификации ведь мир существует НЕ РАДИ того, что б мы его познавали – «нам было чем заняться») мир МОЖНО УСЛОВНО разделить на «вещь и субъектов», а все остальное находится между ними, КАК противоположностями чего? – процесса познания. А процесс познания в этой дихотомии, заключается в ассимиляции собственных причин существования «вещи» в СОЗНАНИЕ причин их существования, с этой точки зрения, я бы назвал объектом вещь, взятую «в созерцании» нашего сознания, т.е. такую вещь, которая ЯВИЛАСЬ нашему сознания, но которой мы «ничего не можем СДЕЛАТЬ, т.е. никак мышлением не можем ПОВЛИЯТЬ на её бытие, например- звёзды. Типа- думай обо мне – что хочешь –а я все равно буду такой, как есть», далее идут «предметы»- это- такие объекты, на бытие которых «моя» причина существования мышления может повлиять посредством орудий труда, своего тела» и т.д. МОЖНО ЛИ («вынести» за скобки этих «кентавров» - между вещью и субъектом, вынести за скобки классификации как «второстепенные», по моему это примерно то же самое, что, «выбросить» из таблицы Менделеева все «переходные» элементы и говорить о периодическом законе, существование которого он демонстрирует… Легко заметить, что я не придерживаюсь собственной классификации в тексте. Т.е. мне без разницы говорить вещь или объект. В этом то и разница между любителем и профессионалом. Как Вы «плюете» на эти различия, так и я придаю им мало значения, а профи- просто не может понять о чем мы спрашиваем или что мы утверждаем, и в то же профи- редко бывает «широкого плана» в отличие от любителя. Доходит до смешного некоему «aloffa» я ЦИТИРУЮ КЛАССИКА философии Шеллинга, с целью показать ему, что Гуссерль, в котором он профи-, в общем-то говорит то же самое, что и Гуссерль. А он «зависает», на слове «трансцендентальность», которое использовал Шеллинг – тоже ведь- профи- потому, что у Гуссерля вместо него: «трансцеДЕНТНОсть», и спрашивает МЕНЯ что имел Шеллинг под «трансцендентальностью». Надо отдать должное: он «почуял» как профессинал, что в этих терминах и заключается основное различие (это я понял потом сам: то же что и между онтичным и онтологичным), но получается, что профи- по Гуссерлю не знал, в чем одна из особенностей феноменологии, рассуждая о ней… Впрочем, я не хотел говорить о том, какой я умный, а о необходимости «рафинирования терминов», как ОСНОВЕ понимания друг другом…
3. Ах, да. Бытие- это существование собственной причины чего –либо, будь то мышление, или вещь.
4. Павел.


User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Victor 2
post Oct 15 2011, 12:24 PM
Отправлено #16


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 724




QUOTE(Царёв Павел @ Oct 15 2011, 12:53 PM)
Правильно ли я вас понял: теперь у вас есть только я-бытие – и объект (не-Я)?. Если правильно.
Конечно вы не поняли. Еще раз повторяю, "я" - взаимодействие (мышление) - "не я" или субъект - мышление - объект. Заметьте, это не моя выдумка, это известно философам начиная с Платона и т.д. Конечно, если говорить строго, то элементов в бытие не три, а четыре (поскольку взаимодействие, это двунаправленное действие субъекта или два элемента), при этом само бытие будет пятым элементом. Иначе говоря, четыре элемента внутри пятого - бытия. Но вы пока не заморачивайтесь пятью элементами, попробуйте не заблудиться хотя бы в трех. smile.gif

User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Victor 2
post Oct 15 2011, 12:50 PM
Отправлено #17


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 724




QUOTE
Царёв Павел+Oct 15 2011, 12:53 PM
Дайте описание ...Понятий субьекта, объекта..., в ИХ ОТЛИЧИИ (хотя бы) друг от друга.

Субъект и объект - противоположность и разделяет их, как и две стороны в любой противоположности, пространство/время (количество мышления субъекта). Субъект причина существования в бытие всего множества объектов или, максимально обобщая, одного объекта "не я".

Сообщение отредактировал Victor 2 - Oct 15 2011, 12:52 PM
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Oct 15 2011, 01:31 PM
Отправлено #18


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Victor ! Вы: «Еще раз повторяю…» понимаете: «повторить» это не значит: «объяснить», если Вы не понимаете такой элементарщины, то что с Вами говорить о философии? Если Вы сослались при этом на Платона, в смысле того, что полностью разделяете его мировоззрение, то мне нет смысла его критиковать, это сделали давно и без меня, могу только добавить, что термин субъект, с присущем ему философским смыслом, (как и мышление) имеет гораздо позжее латинское происхождение, поэтому у самого Платона такого деления быть не может «a priori», разве что в вашем субъективном мышлении о нем которого, естественно, я не знаю, Поэтому я еще раз спрашиваю не Платона а Вас объясните вашу классификацию.
Павел
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Царёв Павел
post Oct 15 2011, 01:48 PM
Отправлено #19


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 1 378
Из: Тамбов




Victor ! Ага, не видел. «Спам порождает спам». Вы: «Субъект и объект - противоположность и разделяет их, как и две стороны в любой противоположности,». Ага. Уже противоположности. Противоположности имеют две стороны. Субъект – причина существования бытия. Какова же причина существования субъекта? Ведь если нет причины существования, то и сам субъект не существует.
Павел.

User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post
Victor 2
post Oct 15 2011, 03:47 PM
Отправлено #20


Старожил
***

Группа: Users
Сообщений: 724




QUOTE(Царёв Павел @ Oct 15 2011, 02:48 PM)
Ага. Уже противоположности. Противоположности имеют две стороны.
Павел! Ну неужели мне еще вам пояснять, что такое противоположность? blink.gif
QUOTE
Субъект – причина существования бытия.
Вообще-то бытие, это и есть существование. Если вы имеете в виду, что начало существовать раньше: субъект или объект, то в этом смысле причина существования вне бытия, субъект и объект начинают существовать одновременно.
У меня такое впечатление, что для вас главное не собственное знание вопроса, а главное уличить в незнании кого-то другого. Успокойтесь, ведь я с вами не спорю. Если вы считаете что все знаете, то и на здоровье, оставайтесь со своим знанием. Мне-то совершенно безразлично, что вы знаете, а что не знаете.

Сообщение отредактировал Victor 2 - Oct 15 2011, 03:50 PM
User is offlineProfile CardPM
Go to the top of the page
+Quote Post

Reply to this topicTopic OptionsStart new topic
 

Текстовая версия Сейчас: 28th March 2024 - 11:18 PM
Реклама: