Высказать человек может и ложь, и истину, и (что вероятнее всего) нечто, ко лжи и истине отношения не имеющее. Но вот толку (философского, да и практического) с этого ноль, ибо знать, что именно он высказал, человеку не дано - и не только в смысле "истины или лжи" (тут ещё как-то... - как в логике: сами решили, что есть "истина", что есть "ложь" (логическую семантику определили), сами задали правила вывода (логическую грамматику наваяли), сами пользуем и трактуем-интерпретируем сколь душе угодно - в чём, собственно, и состоит толковый дискурс), но и вообще в смысле языка - что именно высказано, мы не знаем. И после краха претензий генеративной грамматики и структуралистики на всеобщность - и не имеем шанса узнать.

Само понятие "истинность" деградировало (или эволюционировало?) к убеждённости (Витгенштейн), и затем - к власти (Фуко), к желанию (Делез) и симулякрам (Бодрияр).
Мир представился, наконец, Словом, но слово оказалось непостижимо и недостижимо.
Мир оказался текстом на вполне внятном языке, но эта внятность, такая, казалось бы, "близкая", оказалась бесконечно "далека", и далёкость эта обозначилась при попытке вглядеться внимательнее в этот самый язык.

__
Как-то так.

?